Георгий Мартынов - Гость из бездны (сборник)
За весь вчерашний день Волгин ничего не съел, и голод давал себя чувствовать. Но в любом доме Волгина, конечно, накормят. «И никому это не будет ничего стоить», — думал он с улыбкой. Внизу показался остров. Подлетев ближе, Волгин понял, что ошибся, — это был не остров, а судно, очень большое, неподвижно стоявшее среди моря. На нем не было ни мачт, ни труб, и потому оно и показалось сперва небольшим островком.
На палубе виднелось много людей. Они махали руками, словно подавая сигналы пролетающему арелету. А может быть, просто приветствовали его.
Волгин решил, что верно последнее, и пролетел мимо. Но через несколько секунд с палубы судна сорвался арелет и быстро догнал Волгина. Человек, сидевший в машине, энергично делал выразительные жесты, могущие означать только одно, — он требовал, чтобы Волгин вернулся назад.
В чем дело? Вряд ли этот человек мог знать, что в вишневом арелете находится именно Волгин. А если и знал, то почему требовал возвращения?
Волгин подчинился. Вероятно, были серьезные причины не позволить ему лететь дальше.
Вслед за маленьким одноместным арелетом он опустился на палубу судна.
Подошел высокий пожилой человек, одетый в непромокаемое платье, будто из кожи. Выражение его сурового лица было хмуро. Как только Волгин отодвинул стекло, этот человек сказал довольно резко:
— Куда вы летите? Разве вы не знаете, что здесь нельзя летать на арелете?
Он замолчал, пристально вглядываясь в лицо Волгина. Хмурое выражение сменилось крайним удивлением.
— Что такое? — сказал он. — Уж не Дмитрий ли вы Волгин? — Он улыбнулся, блеснув белоснежными зубами так добродушно, что сразу потерял весь свой суровый вид. — Так вот вы где оказались. А в Ленинграде не знают, что и думать о вашем исчезновении. В чем дело? Куда вы направились?
Человек двадцать членов экипажа судна столпилось возле арелета.
— Вот это так подвезло! — наивно и весело сказал кто-то.
Волгин вышел из машины.
— Я очень голоден, — сказал он. — Надеюсь, вы меня накормите?
— Но как вы сюда попали?
Волгин рассказал о своем приключении. Общий смех был ответом на его слова. Волгин и сам смеялся. Ему стало хорошо и спокойно среди людей, видимо, искренне к нему расположенных. Эпизод был исчерпан, через несколько минут Мэри и Владилен узнают где он находится, и перестанут волноваться. Все успокоятся.
— Но почему вы не назвали первый попавшийся индекс и номер? Всегда мог найтись владелец этого номера и ответил бы вам.
— Не сообразил.
И снова все рассмеялись.
В их смехе не было ничего обидного для Волгина. Точно так же они посмеялись бы, случись подобное нелепое происшествие с кем-нибудь из них.
Человек в кожаном платье оказался командиром судна.
— Идемте в каюту, — сказал он, — Я вас накормлю, и надо сообщить о вашем местонахождении.
Волгин ожидал, что на этот раз Мэри и Владилену изменит их всегдашняя выдержка и они, по крайней мере, выскажут свое возмущение. Но ошибся.
— Когда тебя ждать? — спросила Мэри, как ни в чем не бывало.
Ее голос был спокоен и ровен.
— Сейчас я узнаю.
Командир судна на вопрос Волгина ответил, что отсюда до Ленинграда минут восемь полета.
— Ждите меня домой через полчаса, — сказал Волгин. — Раз я уж попал сюда, то немного побуду…
— Ты хотел лететь в Москву не позже одиннадцати, — заметила Мэри.
— Что поделаешь! Не сердитесь на меня.
Мэри засмеялась, и разговор закончился. За завтраком Волгин узнал причину своего «задержания».
Судно было филиалом ленинградской станции погоды. Одним из трех. Еще два точно таких же судна стояли по углам большого треугольника, в самой середине Балтийского моря, южнее бывшего Рижского залива.
Время от времени нужно было разряжать накапливавшей атмосфере электричество — излишки используемого для практических целей. Для этого и предназначались суда. Мощные установки на них притягивали, концентрировали в одном месте грозовые тучи с огромной площади, и в центре треугольника разражалась чудовищная по своей силе гроза. Ни один арелет не смел приблизиться к этому месту. Увидев на море судно станции, пилот тотчас же поворачивал обратно и облетал опасное место на почтительном расстоянии.
— Вы летели прямо в центр треугольника, — сказал командир судна (он же был старшим инженером станции). — Сперва мы подумали, что пилот машины заснул. Но когда арелет не послушался сигнала опасности, мы поняли, что вы не спите. Не обижайтесь, Дмитрий, но я решил, что в машине летит безумец.
— Так и должно было быть, — ответил Волгин. — Иначе вы не могли подумать. Но что бы произошло, если бы я все-таки пролетел дальше? Ведь я мог лететь выше облаков или в самих облаках.
— Выше опасности нет. А в облаках машина не укрылась бы от наших локаторов. В ста километрах отсюда происходит разряд. Ваша машина сгорела бы в огне молний.
Волгина интересовало, как поступают на станции в случае опасности для кого-нибудь, и он спросил снова:
— Хорошо. Но если бы я все-таки полетел дальше, как бы вы поступили?
Инженер улыбнулся.
— Наша станция, — сказал он, — прямо связана со всеми энергетическими установками, расположенными в круге радиусом в две тысячи километров. Это наш район. Установки для концентрации туч требуют огромного расхода энергии. Когда происходит разряд, в наших руках управление всеми энергетическими станциями. Если бы мы увидели, что вы не сворачиваете с пути, пришлось бы разом отключить подачу энергии по всему району. Ваша машина опустилась бы на воду. Так же и все остальные, которые находятся в нашем районе, совершили бы вынужденную посадку.
Волгин протянул руку своему собеседнику.
— Спасибо за мое спасение, — сказал он смущенно. — И извините меня за то, что чуть было не причинил большой неприятности.
— Но вы ведь не сделали это, — добродушно сказал инженер.
— Мог сделать.
— Нет, не могли. Вы человек военный и, значит, дисциплинированный.
Слово «военный» он произнес по-русски. В современном языке такого слова не было.
— Вы знаете наш язык? — удивился Волгин.
— Нет, не знаю. Но я слушал выступление Мунция, который рассказал о вас всем людям, и запомнил это слово. Оно похоже на слово «война». Его легко запомнить.
Волгин первый раз слышал о таком выступлении своего «деда».
«Что ж, естественно, — подумал он. — Они должны очень интересоваться мною».
— А откуда у вас слово «война»? Ведь у вас давно нет войн.
— Оно известно из курса истории.
