Александр Усовский - Эра негодяев
Термический заряд сгорел дотла, это понятно. Должен был сгореть и фильтр, но, по какой-то немыслимой случайности, уцелел. Ладно, пока не определимся, кто был водителем этой 'ауди' — следствие стоит вести умеренно рьяно. Даже, можно сказать, неторопливо. Времена нынче шальные, еще накопаешь чего не нужно…
— Товарищ следователь! — прокричал сверху, с шоссе, прапорщик ДПС, стерегущий след злополучной 'ауди': — Вас тут спрашивают!
Да-а, теперь попробуй отсюда вылезь… Как же херово, наверное, было тому мужику, что сидел в этой 'ауди', в последние несколько секунд жизни! Не позавидуешь…
На обочине, не доезжая метров пяти до места катастрофического съезда сгоревшей иномарки, стояла неприметная 'волга'-универсал. Около нее прогуливался какой-то мужик лет сорока, в темном костюме и при галстуке. У следователя внутри что-то ёкнуло. Ох, не зря этот, в костюме, приперся…
— Здравствуйте, товарищ следователь. Меня зовут Алексей Константинович, я коллега пострадавшего.
Странно. Вроде они никому ничего не сообщали…. Как он узнал?
— А вы не мучайтесь, товарищ следователь. В утренней сводке по области это ДТП есть, мы сопоставили факты — и пришли к выводу, что это 'ауди' нашего начальника отдела кадров. Он направлен был в служебную командировку в Нижний, но туда вчера ночью не прибыл, а сегодня утром я через своих старых друзей узнал об этом печальном факте. — И назвавшийся Алексеем Константиновичем мужчина указал вниз, на останки иномарки.
— Тогда не подскажете, как звали пострадавшего? — осторожно спросил следователь.
– 'Звали'? То есть Михаил Васильевич скончался? — как-то ненатурально удивился Алексей Константинович.
— Места живого не было. 'Повреждения, не совместимые с жизнью'. — Процитировал следователь.
— Чернолуцкий Михаил Васильевич, начальник отдела кадров фирмы 'Спецметаллснабэкспорт', полковник в отставке. Прекрасный был работник, и человек душевный. Нам его будет очень не хватать.
Странно. А голос такой, что ни одному слову не веришь… 'Что-то он от меня хочет' — подумал следователь.
— Так вот, дорогой товарищ следователь…. Как вас, кстати, по имени-отчеству? — фамильярно взяв его за локоть, спросил Алексей Константинович.
— Можно просто Володя.
— Так вот, Володя. Этот ужасный … несчастный случай… вы, надеюсь, уже убедились, что это именно ужасный несчастный случай? Так вот, он поверг нашу организацию в шок. Михал Васильич был горячо любим сотрудниками, пользовался авторитетом в коллективе. Плюс к этому — все же полковник. В общем, наше руководство желало бы, чтобы следствие выяснило все подробности, и чтобы ни одна деталь не ускользнула от ваших бдительных очей. Чтобы результаты вашей работы были максимально продуктивны. Надеюсь, вы меня понимаете? Так вот, для ускорения работы и для стимулирования наиболее старательных сотрудников я уполномочен выплатить вам, как руководителю следственной группы, небольшой гонорар. Надеюсь, вы не примете это за взятку?
Все ясно. Этот, в костюме, предлагал ему именно взятку, и именно за то, чтобы это происшествие стало именно несчастным случаем. Мд-а-а… Интересно, во сколько они оценили своего начальника отдела кадров?
— Вас, очевидно, интересует сумма? Так вот, наше руководство готово выплатить десять тысяч долларов за профессионализм и высокую культуру следствия. Деньги со мной.
Следователь начал наливаться холодной яростью. 'Ну, сука! Ты что ж думаешь, падаль, все продается и покупается? Сунул десятку — и я буду это ваше убийство покрывать? Завалили полкана, а теперь решили концы в воду?' — эти мысли мгновенно возникли в мозгу у следователя. Но не успел он даже произнести первое слово — как Алексей Константинович, глядя ему в глаза, уже другим, совсем не фальшиво-казенным тоном, проговорил:
— Володя, я рад, что ты оказался настоящим офицером и порядочным человеком.
Следователь даже не успел удивиться, как Алексей Константинович продолжил:
— Володя, если этот, — и он кивнул на овраг, — человек умер — значит, он заслужил свою смерть. Не ищи в моих словах подтекст, я говорю то, что считаю нужным тебе сказать, искренне и честно. И так же искренне и честно признаюсь тебе, что это именно я привел в действие взрыватель, что сам же и поставил на инжектор этой 'ауди'. И поверь мне, как офицер офицеру — это было крайне важно и нужно для одного дела, о котором тебе никто и никогда ничего не расскажет. Ты можешь мне поверить — или не поверить, это уж твое дело — на слово, но, то, что произошло вчера вечером здесь — это заслуженная кара человеку, предавшему своих товарищей. У меня все. Делай, что знаешь, но слова мои прими к сведению. Будь здоров!
И, развернувшись, странный сотрудник погибшего водителя 'ауди' решительным шагом направился к своей 'волге'.
Следователь хотел было окрикнуть его, даже набрал воздуха в легкие — но в последний миг передумал. Обернувшись к людям, продолжающим осматривать сгоревшую машину, он позвал:
— Сержант! Эй, Козырев! Подымись сюда!
И когда сержант поднялся — спросил его:
— Где этот твой фильтр?
Тот достал его из кармана, гордо продемонстрировал:
— Вот он!
— Так вот, сержант. Фильтр этот к сгоревшей 'ауди' никакого отношения не имеет, а валялся здесь уже года три, если не больше. Видишь, весь в грязи?
— Да это его колесом просто придавило! — Начал было возражать сержант.
— Это ты так думаешь. А я вот уверен, что пластмаска эта выброшена за ненадобностью каким-нибудь 'жигуленком' еще прошлым летом, а всю твою шерлокхолмсовщину можешь засунуть себе сам знаешь куда. Все, свободен! Постой, дай-ка сюда свой вещдок. — И, взглядом подавив неуверенную попытку сержанта возразить, забрал у того злополучный фильтр. — А теперь иди, помогай ребятам готовить машину к эвакуации. Мисс Марпл, понимаешь…
***Боже, как больно…. Зачем все это? Он все равно умрет, так зачем они его мучают перед смертью? На нем места живого нет, все тело горит, ниже пояса — чужой, неуправляемый кусок плоти. И как все болит! Каждый вдох даётся с немыслимым трудом, в лёгких постоянно что-то всхлипывает, и каждый выдох — мгновение резкой, невыносимой боли… Уж лучше бы они его добили, зачем же мучить?
Что хотят от него эти люди в белых халатах? Зачем приподнимают над койкой его израненное тело, зачем тыкают в него иголками? Разве мало ему досталось уже? Разве не заслужил он того, чтобы спокойно умереть? Боже, как больно! Перестаньте трогать бинты — неужели вы не понимаете, что каждое прикосновение к ране вызывает жуткую резь в груди? Дайте мне отдышаться, дайте мне еще чуть-чуть воздуха… мне так его сейчас не хватает!
