Филип Фармер - Легенды Мира Реки
— Есть один маленький мальчик по имени Роберт, который живет здесь, в лесу.
— Да, я с ним знаком.
— Ну, так Роберт вообще-то очень славный парнишка, но у него есть тайна.
— Тайна?
— Да, и он не желает ею с нами поделиться, — сказала Стефания.
— Тогда откуда вы о ней знаете?
— А оттуда, что как-то ночью мы увидели, что его бьет мистер О'Брайен.
— Бьет Роберта?
— Да, — сказала Стефания. — Мне нравится бегать по лесу ночью — то есть, изображать ведьму. Это дает людям повод для сплетен, к тому же само по себе забавно. Короче, я бежала лесом и увидела Роберта, привязанного к дереву, и мистера О'Брайена, который ударял его снова и снова. Я попыталась остановить мистера О'Брайена, но он просто-напросто прогнал меня. Похоже, он не боится ведьм.
— Это потому, что ты — не ведьма, — напомнила ей Елена.
— Одним словом, он все требовал и требовал, чтобы Роберт открыл ему свою тайну. Но Роберт не открыл. Он очень храбр для такого маленького мальчика, — она вздохнула. — Затем он взял что-то у Роберта. Кусок бумаги. Вытащил из кармана и побежал. Я пряталась в кустах, и все это видела. И когда он исчез, я подбежала и отвязала Роберта.
— И Роберт не сказал вам, что украл у него О'Брайен?
— Нет. И мало того, когда я об этом заикнулась, мальчик разревелся и убежал.
— Так что вы хотите, чтобы я украл…
— Клочок бумаги, который мистер O'Брайен отнял у бедного маленького Роберта в ту ночь.
— Превосходно, — заметил я. — Итак, у меня уже два клиента.
— Вы иронизируете, мистер Хэммет, верно? — сказала Елена. — Насчет того, что превосходно иметь двух клиентов?
— Разумеется, иронизирует, Елена. Пинкертоны всегда иронизируют.
— Разве вы не хотите помочь бедному маленькому Роберту, мистер Хэммет? Разве не хотите? — произнесла Елена.
Ну и что я ей должен был на это ответить?
Глава 6
Весь остаток дня ушел у меня на то, чтобы найти Роберта, и все-таки я нашел его по чистой случайности, приблизившись по тропе к огромному каменному грибу, где он стоял, глядя на Реку.
Я подошел к нему настолько осторожно, насколько мог. Я не хотел его спугнуть. Но он учуял меня, развернулся, увидел, кто это, нахмурился и припустил прочь. Он помчался по тропинке вдоль Реки. Дождь сделал бег по ней небезопасным. Несколько раз он поскользнулся, удирая. Несколько раз, преследуя его, поскользнулся я.
Я знал, что окончательно упущу его, если не прибегну к чему-нибудь недостойному. Я остановился, нагнулся и подобрал камешек. Бросил его с восхитительной точностью и угодил мальчику прямехонько в подколенную ямку. Боль от удара была достаточной, чтобы он упал, и, как раз когда он шлепнулся в грязь, я налетел на него.
Когда я рывком поднял его на ноги и прислонил к ближайшему дереву, он был весь в грязи. Он выглядел так, как если бы гримировался, чтобы представлять негра. Он здорово сбился с дыхания, я тоже, и вот мы стояли, и косой серебристый дождь смывал с него грязищу, а мы оба, приоткрыв рты, издавали прерывистое «хы-хы-хы» в лицо друг другу.
— О'Брайен отнял у тебя клочок бумаги как-то ночью, — сказал я. — Я хочу знать, что там было.
— Не твое дело.
— Малыш, я могу сломать тебе руку.
— Ломай. Мне начхать.
— Кто-то пытается убить Арду. Тебе и на это начхать?
— Я люблю Арду.
Подавляющее большинство мальчишек так запросто об этом не сообщило бы. Мальчишки, как правило, слишком робки и замкнуты, чтобы нечто такое выдать. Но было столько отчаяния и боли в скорых словах этого сорванца, что я понял: ему нужно произносить их вслух и часто.
— Ты ей тоже нравишься. Она мне сказала. Его глаза обшаривали глинистую тропу, по которой мы сюда прибежали.
— В этом-то и беда.
— В чем?
— Я люблю ее, но ей только нравлюсь. Тут я поступил так, как обычно поступают взрослые, когда говорят с ребятишками о романтической любви.
— А ты не думаешь, что она малость старовата для тебя?
— Она может быть старовата для меня, но она слишком молода для этого По.
— Полагаю, здесь ты попал в точку. Его лицо стало печальным, и я пожалел, что так повел разговор и не подумал, как следует, что же ему сказать.
— Тебе нравится жить в Мире Реки? Он передернул плечами.
— Здесь ничуть не хуже, чем в Балтиморе, где я жил. Хотя бы крыс нету. — Он поднял глаза и заговорил голосом, слишком усталым для его юных лет. — Я никогда раньше никого не любил.
— Это может быть довольно болезненно.
— У меня в желудке тошнота, насколько это болезненно. Она не должна любить его. Она должна любить меня.
Я не без усилия напомнил себе, что ему всего десять лет. И спросил:
— Ты ее когда-нибудь ненавидел? Это его озадачило.
— Ненавидел? Нет. Я же сказал: я ее люблю. И это правда.
— Ну, иногда, когда очень сильно кого-нибудь любишь, можно его при этом и здорово ненавидеть за то, что у него над тобой столько власти.
— В этом нет никакого смысла.
— Может, смысла и нет, но это правда. Он улыбнулся.
— Когда я слышу что-то в этом роде, я думаю, а хочется ли мне вообще стать взрослым. Я рассмеялся.
— Думаю, это миф.
— Что?
— Да будто вообще существуют какие-то взрослые. Мы просто ребятишки покрупнее. И всяко быть так называемым взрослым — это гадость. Действительно.
— Ты на самом деле думаешь, что кто-то хочет ее убить?
— Ну, если даже и нет, то он, несомненно, очень ловко притворяется, будто да.
— Я бы не стал выяснять, кто это. Я сам его убью, если узнаю. — Он коснулся своего жуткого ножа, облаченного в кожу. Я помедлил с минуту и попросил:
— Расскажи мне о бумажке, которую у тебя отнял О'Брайен.
— Это касается только меня и О'Брайена.
— А я подумал, что мы с тобой скоро станем друзьями. Это здесь совершенно ни при чем. Бумажка — это тайна. — Лицо его стало суровым, взгляд тоже. — Я заполучу ее назад так или иначе.
Она может тебе повредить.
— Я его не боюсь.
— Ты не собираешься рассказать мне о бумажке?
— Не-а.
— И не хочешь, чтобы я тебе помог? Он пожал плечами.
— О'Брайен боится тебя не больше, чем меня.
— Но все-таки мы вдвоем… Он опять улыбнулся.
— Хотите верьте, хотите нет, мистер Хэммет, но тьма народу боялось меня там, в Балтиморе.
— Охотно верю.
— Может, я маленький и не шибко крутой, но я решительный, — он снова коснулся своего ножа. — И когда кто-нибудь меня обсирает… — Новое пожатие плеч. — Ну, я способен стать совершенно безжалостным.
— Держу пари, что это так, малыш. Держу пари. И с этими словами я покинул его. Там, на тропе. Кивнул в знак прощания и потопал туда, откуда пришел. Он выждал минуту-другую, а затем двинулся следом за мной через подлесок. Я несколько раз пытался оторваться от него, пускаясь бегом. Он ударялся в панику и производил слишком много пума в зарослях. Не заметь я его прежде, наверняка обнаружил бы теперь. Но парню было всего десять, и для своего возраста он казался истинным Кожаным Чулком. Когда мне было десять, я жил-поживал в славном уютном домике среднего класса и охотился на уточек с отцом в солоноватых болотах у Чесапикского Залива.
