Филип Дик - Лейтесь, слёзы...
— Куда, мистер? — спросило такси, едва дверца отъехала в сторону.
Задыхаясь от усталости, Ясон забрался в кабину и вручную закрыл дверцу.
— Норден-Лейн, 803, — сказал он, — В Беверли-Хиллз. — Адрес Хильды Харт. В конце концов Ясон к ней возвращался. Причем самим собой, а не тем, кем она его вообразила в те жуткие двое суток.
Такси взвилось в небо, а Ясон благодарно отвалился на спинку сиденья, чувствуя еще большую усталость, чем в квартире у Мари-Анн. А как же с Алайс Бакман, задумался он. Не следует ли снова попытаться связаться с генералом Бакманом. Теперь он уже наверняка все знает. И мне надо бы держаться подальше. Звезде телевидения и грамзаписи не следует влипать во всякие скандальные делишки, сообразил Ясон. Желтая пресса, подумал он, всегда готова в полный рост это раскрутить.
Но я кое-чем обязан Алайс, подумал затем Ясон. Она срезала с меня все электронные устройства, которые развесили на мне полы, прежде чем выпустить из здания Полицейской академии.
Но теперь меня уже не будут искать. Я получил назад свой УД; меня знает вся планета. Тридцать миллионов телезрителей могут подтвердить мое законное физическое существование.
Никогда мне уже не придется бояться выборочной проверки на блок-посту, заверил себя Ясон и закрыл глаза в легкой дремоте.
— Приехали, сэр, — вдруг сказало такси. Ясон распахнул глаза и сел прямо. Уже? Выглянув наружу, он увидел квартирный комплекс, где у Хильды Харт было свое гнездышко на Западном побережье.
— Да-да, — пробормотал он, роясь в карманах плаща в поисках пачки банкнот. Наконец Ясон расплатился с такси, и оно открыло дверцу, чтобы его выпустить. Снова обретая хорошее настроение, он спросил:
— А если б я не заплатил за проезд, вы бы открыли мне дверцу?
Такси не ответило. Оно не было запрограммировано на такой вопрос. Но ему-то, черт побери, что за дело? у него-то деньги были.
Ясон вылез на тротуар, затем по дорожке из круглых плиток красного дерева прошел к главному вестибюлю роскошного десятиэтажного строения, посредством подачи сжатого воздуха плававшего в нескольких футах над землей. Это парение давало его обитателям непрекращающееся ощущение нежного покачивания, будто на гигантской материнской груди. Ясону всегда это нравилось. На Востоке это еще не привилось, но здесь, на Западном побережье, уже составляло модную роскошь.
Нажав номер квартиры Хильды, Ясон стал ждать, держа картонную коробку на поднятых кверху пальцах правой руки. Лучше бы мне этого не делать, подумал он; я могу уронить ее, как уже уронил ту, другую. Впрочем, теперь я не собираюсь ее ронять — теперь мои руки в порядке.
Я подарю эту чертову вазу Хильде, решил Ясон. Пусть это будет подарок, который я, отдавая должное ее превосходному вкусу, для нее выбрал.
Видовой экран квартирного блока Хильды засветился, и там возникло женское лицо. Сюзи, служанка Хильды.
— А, мистер Тавернер, — сказала Сюзи и немедленно отпустила запор, управлять которым можно было только из пределов зоны повышенной безопасности. — Входите. Хильда вышла, но она…
Я подожду, — сказал Ясон. Проскользнув через вестибюль к лифту, он нажал кнопку подъема и стал ждать.
Считанные мгновения спустя у приоткрытой двери квартиры Хильды Ясона уже встречала Сюзи. Прелестная темнокожая малышка приветствовала его как обычно — с теплотой и некоторой фамильярностью.
— Привет, — сказал Ясон и вошел.
— Как я вам говорила, — сказала Сюзи, — Хильда ушла за покупками, но она вернется к восьми. Сегодня у нее масса свободного времени, и она сказала, что хочет как можно лучше его использовать, потому что на оставшуюся часть недели у нее запланирован большой сеанс звукозаписи на Ар-си-эй.
— Я не тороплюсь, — откровенно признался Ясон. Затем, войдя в гостиную, положил картонную коробку на кофейный столик, в самый центр, где Хильда точно бы ее увидела. — Я послушаю квадро и трах, — сказал он. — Если можно.
— Разве вам когда-то нельзя? — спросила в ответ Сюзи. — Мне тоже надо выйти. У меня номерок к дантисту на четыре пятнадцать, а это аж по ту сторону Голливуда.
Ясон одной рукой приобнял девушку, а другой сжал ее тугую правую грудь.
— А вы сегодня на взводе, — польщенно заметила Сюзи.
— Давай разогреемся, — предложил Ясон.
— Вы для меня высоковаты, — отозвалась Сюзи и пошла продолжить хлопоты по дому, прерванные его звонком.
У фонографа Ясон просмотрел пачку недавно прослушанных альбомов. Ни один ему не приглянулся. Тогда он наклонился к полке и пробежал глазами корешки всей коллекции. Оттуда Ясон выбрал несколько альбомов Хильды и пару своих. Затем он сложил их в стопку на сбрасывателе и включил машину. Звукосниматель опустился, и звуки «Хартии Харт», его любимого диска, эхом разнеслись по большой гостиной со всеми ее искусно размещенными драпировками, прекрасно подчеркивавшими натуральные квадроакустические тона.
Ясон лег на диван, сбросил ботинки, устроился поудобнее. Хильда чертовски славно постаралась, когда это записывала, пробормотал он себе под нос. Ну и вымотался же я — как никогда. А все из-за мескалина. Проспал бы сейчас целую неделю. Может, и правда просплю. Под звуки голоса Хильды и моего собственного. Почему мы никогда не записывали совместного альбома, спросил он себя. А что? Неплохая идея. Можно продать. Ладно. Ясон закрыл глаза. Цены вдвое — и Эл организовал бы для нас промоушн на Ар-си-эй. Хотя у меня контракт с «Репрайз». Ничего, это можно уладить. Без труда нигде не обойтись. Но дело того стоит.
С закрытыми глазами он произнес: «А теперь — Ясон Тавернер». Сбрасыватель шлепнул следующий диск. Уже? — спросил себя Ясон. Затем сел и посмотрел на часы. Оказалось — он продремал всю «Хартию Харт», почти ее и не послушал. Тогда Ясон снова лег на спину и закрыл глаза. Сон, подумал он, под звук собственного голоса. И действительно, голос Ясона Тавернера, усиленный двухдорожечным наложением гитар и духовых, резонировал вокруг.
Тьма. С открытыми глазами Ясон сел и сразу понял, что прошло уже очень много времени.
Тишина. Сбрасыватель проиграл всю стопку — запас на многие часы. Сколько же теперь времени?
Пошарив вокруг, Ясон нашел знакомую лампу, нащупал выключатель и зажег свет.
На часах было десять тридцать. Холод и голод. Тде же Хильда, недоумевал Ясон, нашаривая ботинки. Ступни сырые и холодные, а в желудке пусто. Может быть, я…
Входная дверь распахнулась. Там стояла Хильда — в своем херувимском плаще, держа в руке номер «Эл-Эй тайме». Лицо ее — серое, застывшее — показалось Ясону посмертной маской.
