Сергей Алексеев - Мутанты
- Так оно износилось - с руки спадает!
- Привязывай. Изолентой примотай! Ыррыатын…
- Что я тебе, электрический провод? - распрямилась бабка и подбоченилась. - Под напряжением?
А видеокамера в это время рыскает, шарит вдоль стены. Дед повалил Сову и к земле прижал:
- Ладно, куплю. С бирюзой… Только не вставай, ползком надо.
- На что мне твое колечко? - завредничала. - Тьфу на него! Тундара ты якутская…
- Тебе чего надо, Елизавета? - отчаялся Куров. - Весь день в бане просидели, могла там сказать. Операцию завалишь.
- Отдохнуть хочу. - И распласталась на КСП. - Притомилась.
- Вперед! Санаабар…
- Поди, не семнадцать лет! Я женщина зрелого возраста. И вся такая упревшая…
- Вставай на четвереньки и вперед!
- Чего ты раскомандовался? - На четвереньки-то встала, но не пошла. - Я кто тебе? Женись, тогда и командуй!
- Ишь что захотела! Только и смотрят, как бы на себе женить! Ну и бабы пошли! Тундара кириккитте! Помогай давай!
Дед в одиночку очередной столб раскачать попробовал - не поддается.
- А вот не буду помогать! Что ты сделаешь?
- Что я раньше делал, когда ты шевелиться не хотела на операции?
Она мечтательно глаза закатила:
- Ой!Ой! Что делал! Что дела-а-ал! Да если б ты, как раньше, я б с тобой походила на операции. А нынче у меня никакого интересу. Так что подчиняться отказываюсь, пошла домой.
И поползла прочь.
- Ты это брось! - Куров поймал ее за подол. - Не путай интересы. Мы по совести на операцию пошли. Юрку помогать Арсана Дуолайю изгонять. А не из каких-то там… личных интересов.
Этот довод бабку вразумил, хотя все равно проворчала:
- Всю жизнь вот так и маюсь… Ни жена, ни вдова… Кургыттара айбасы! Нет бы сказать: Елизавета - юрюнг, солнце! Юрко вон как Оксанке говорит? Учись у молодых-то, старый пень.
- Юрюнг, юрюнг, заметай следы!
Еще три столба развернули, и вот она уже, таможня с башней, и хоть людей никого, одни таможенники, но камеры отовсюду зырят, настроенные на всякое движение. Хорошо, откуда-то цыплята взялись, бродят в свете фонарей, зернышки собирают - сбивают с толку аппаратуру.
- Зря козла не взяли, - пожалела Сова. - Я бы его попасла… Вот тебе и легенда.
- Кто ж ночью козлов пасет? - Дед бинокль достал. - Тем паче на асфальте…
- Он же у меня окурки собирает. Большой охотник до табака…
- Не годится, подозрительно.
Сова задрала голову, рассматривая башню и обвисшие от безветрия государственные флаги.
- Как же отвлекать будем? Вовченко вон с трубой сидит. И дальше видит, чем ты.
- Надо думать, как… Ты же раньше сообразительная была.
- Да я знаю, как… Только думаю: согласишься ли? Куров обернулся к старухе, а у той глазки мечтательные,
как в юности.
- Ну? Излагай.
- Только ты сразу не ругайся, а подумай, - предупредила она. - Ради внука родного я готова на жертвы идти.
- Говори!
- Тут вот, за кустиками, разденусь и такая вся выйду. Как Тамарка Кожедуб в клубе. И стану танцевать перед таможней. Пока ты на башню поднимаешься…
- С ума сошла?! Хатыныны канул!
- Ты подумай и не ругайся! Они же мужики, так всяко залюбуются. А что, не хуже Тамарки спляшу.
Если б не конспирация, Куров все ей сказал бы, не прибегая к шаманской речи, но тут и голоса-то не повысишь. Потому промолчал, а она расценила это как колебания и дода-вить решила:
- На Кожедубиху два государства сбежалось глядеть, работу побросали. Мебельная фабрика встала и лесопилки. Тут два таможенника с Чернобаем всяко прибегут.
- Они не прибегут, - прошептал дед.
- Почему? Не мужики, что ли?
- Они убегут.
- От меня, что ли? - пошла в задир Сова. - Ты это чего хочешь сказать? Да ты сам меня когда в последний раз видал? А? Не помнишь. Я, между прочим, похорошела с тех пор без тебя.
- Ладно, потом погляжу…
- А кто тебе покажет? Женись, тогда и гляди!
И пошел бы у них разговор на новый круг, но тут на таможне послышался дурной, пьяный крик:
- Колька! Колька, мать твою! Водки давай! Раз взял на содержание - давай ! Ты где, в душу тебя? Спрятался, волчонок! Да я тебя по запаху найду!
Куров прислушался и сразу же признал своего воспитанника, толкнул Сову. И та закивала головой, вытягивая губы в трубочку:
- Откуда и взялся-то? Будто воскрес. И речь стала внятная… Он на каком хоть языке говорит?
- Да вроде на нашем, - отозвался дед.
- А то у меня все уже перепуталось. Кажется, на шаманском, и все.
- Когда про водку говорят, то язык всяко шаманский, - потрафил дед Сове. - Магия… Вон сват наш - как напьется, так ведь на первый взгляд будто дурак делается. Никто понять не может.
- Так он просто мычит, как бык, да и все.
- Не-ет, - дед погрозил пальцем, - ничего ты не понимаешь. Крестник сказал, у него память просыпается. И древнюю мову вспоминает, первобытную, что ли, каменного века. Это когда не слова, а одни звуки…
А Семен Волков между тем бродил под башенным сводом от одних ворот к другим, словно в клетке, и гулкий его голос уносился на обе стороны границы.
- Сынка вырастил! - орал он. - Родного отца, как зверя, поймал! Хотел в Америку продать. Для опытов! Мне все сказали! Думал, не узнаю ? Ни стыда, ни совести! Колька?! Все равно найду!
- Мыкола спрятался, - определил Куров. - Одно государство уже без надзора.
- Так другое бдит! У Вовченки труба!
- Сейчас и ее не будет.
- Ну?! Так я и поверила!
- Приготовься меня страховать. Если что - сигнал.
В это время Семен оказался возле российских запертых ворот досмотровой зоны.
- Ладно! - крикнул он. - Не даешь водки - к Шурке уйду! Шурка, он добрый, он обязательно даст. И мать у него добрая была, всегда давала! Но к тебе не вернусь ! Ох, пожалеешь, хватишься, как жить сиротой! Шурка?! Ворота открывай!
Труба из круглого проема для часов на башне в тот же миг убралась. Куров подмигнул Сове, мол, видела ? Но та еще хлопала глазками и ушам своим, святая простота, не верила.
- Шурка! - Воспитанник Куровых тряс решетчатые створки. - Шур, встречай, твой батька идет! Ты у меня самый сердечный, Шурка. Это потому, что твою матушку любил!
- Ну, мне пора, - сказал Куров. - Если что, помни, не забывай. Погибну, так долго не реви. Тебе замуж надо. Вон какая еще сдобная. Как в прачечной… И так тыала хотун!
Тут они по-настоящему и обнялись - впервые за долгие годы разлуки…
Глава 11
Шурка Вовченко со своим вновь обретенным кровным отцом уже третью бутылку откупорили, расположившись по-бродяжьи, прямо на газоне досмотровой зоны. Прожектор вырубили, чтобы не слепил, камеры отвернули и костер развели, сначала для уюта, а потом и для дела: на закуску цыплят наловили, ощипали, нанизали на стальной щуп и изжарили.
