Филип Дик - Небесное око
– Привет. – У Силки был низкий, хрипловатый голос. Она склонилась и чуть ткнула губами Джека в висок. – Я ждала тебя.
Гамильтон смущенно поднялся и предложил ей стул.
– Спасибо. – Усевшись рядом, Силки обвела взглядом присутствующих. – Привет всей честной компании!
– Могу я задать вам один вопрос? – холодно обратилась к ней Марша.
– Разумеется.
– Какого размера вы носите лифчик?
Не моргнув глазом, Силки спокойно задрала блузку так, что обнажились великолепные груди.
– Вас удовлетворяет мой ответ?..
Марша густо покраснела.
С беззастенчивым, мальчишеским восторгом Джек глазел на невероятных размеров сиськи.
– Полагаю, что лифчики – буржуйская выдумка для обмана простого народа.
– Кто бы говорил о народе! – слабо возразила Марша; только что увиденное зрелище явно лишило ее душевного равновесия. – Тебе, должно быть, нелегко поднимать вещи, когда ты их роняешь, – сказала она девице.
– В коммунистическом обществе, – объявил Лоуз, – пролетариат ничего не роняет!
Силки рассеянно улыбалась, касаясь своих обнаженных грудей длинными тонкими пальчиками. Затем, пожав плечами, она опустила блузку, расправила рукава и положила руки на стол.
– Что новенького?
– Большая битва на дороге, – сообщил Гамильтон. – Кровожадный Уолл-стрит против героического, самозабвенно распевающего гимны рабочего класса.
Силки с сомнением посмотрела на Джека:
– И чья возьмет?
– Честно говоря, почти вся шакалья стая фашистов погребена под горящими лозунгами.
– Смотри! – вдруг показал на что-то Лоуз. – Видишь, вон там?
В углу бара стоял автомат, продающий сигареты.
– Помнишь?
– Еще бы.
– И тот тоже на месте. – Лоуз ткнул пальцем в другой угол, на леденцовый автомат, едва различимый в табачном дыму. – Помнишь, что мы учудили с ним?
– Конечно. Заставили бандуру выдавать французский коньяк высшего качества…
– …и собирались изменить мир, – вдохновенно продолжил Лоуз. – Подумай только, Джек, что мы могли бы сотворить!
– Думаю, думаю…
– Выдавали бы любой продукт, все, что душа пожелает! Да, вот это был принцип!
– Принцип божественной отрыжки. Или принцип размножения посредством чуда, – кивнул Гамильтон. – В этой свихнувшейся реальности чудо здорово бы пригодилось.
– Мы бы переплюнули коммуняк, – поддержал его Лоуз. – Им приходится вкалывать до седьмого пота. А нам бы нужен был только этот бар.
– И немного трубок из-под неона, – напомнил Джек.
– Ты говоришь так печально, – забеспокоилась Силки. – Что-нибудь случилось?
– Ничего, – кратко ответил Гамильтон. – Ровным счетом ничего.
– Может, я могу помочь?
– Нет. – Он слегка улыбнулся. – Но все равно спасибо.
– Если хочешь, пойдем на второй этаж и ляжем в постельку. – Она с готовностью сдвинула юбку, обнажая пухлые ляжки.
Джек похлопал ее по руке:
– Ты хорошая девчонка. Но это не поможет.
– Уверен?
Она призывно подалась вперед. Груди ее в этот момент напоминали два тяжелых штурмовика, идущих на таран.
– Как-нибудь… в другой раз.
– Какая милая беседа! – Марша состроила презрительную гримасу.
– Мы просто дурачимся, – мягко сказал ей Джек. – Не обижайся, пожалуйста.
– Смерть мировому капиталу! – торжественно рыгнув, провозгласил Лоуз.
– Вся власть – рабочему классу! – тут же откликнулся Гамильтон.
– За народную демократию! – продолжил Лоуз.
– За Союз Советских Социалистических Штатов.
Оторвавшись от пивных кружек, работяги за стойкой хмуро глянули в их сторону.
– Потише, олухи! – просипел Макфиф.
– Слушайте, слушайте! – кричал Лоуз, стуча по столу перочинным ножом. Открыв лезвие, он угрожающе выставил его. – Я сдеру шкуры с хищников Уолл-стрит!
Джек с подозрением смерил его взглядом:
– Негры не носят ножей. Это клевета буржуазии.
– А я ношу.
– Тогда ты не негр. Ты – скрытый негр, предавший свою религию.
– Свою религию? – непонимающе повторил Лоуз.
– Понятие расы – фашистская категория, – сообщил ему Гамильтон. – Негры – это религиозно-культурная группа, и ничего больше.
– Черт возьми! – Лоузу заявление Джека пришлось по душе. – Такая стряпня начинает мне нравиться!
– Может, потанцуем? – спросила Гамильтона Силки. Неожиданно в ее голосе появились властные нотки.
– Не хочу, – сухо ответил Джек.
– Что мы можем сделать для революции? – с энтузиазмом обратился к присутствующим Лоуз. – Кого надо убить?
– Не важно, – махнул рукой Гамильтон. – Первого встречного, кто умеет читать и писать.
Силки и кое-кто из работяг обменялись настороженными взглядами.
– Джек, – заерзала на стуле подружка, – такими вещами не шутят!
– Ни в коем случае! – согласился Гамильтон. – Нас самих едва не линчевал этот бешеный пес Тиллингфорд.
– Ликвидируем Тиллингфорда! – закричал Лоуз.
– Я сделаю это, – брякнул Джек. – Растворю его в кислоте и спущу в унитаз.
Силки по-прежнему не сводила с Джека озадаченного взгляда.
– Прошу тебя, не говори так. Ты пугаешь меня.
– Пугаю? Почему же?
– Потому что… – Она сделала беспомощный жест. – Мне кажется, ты говоришь с сарказмом.
У Марши вырвался истеричный всхлип:
– О боже… она еще и рассуждает!..
Пролетарии тем временем соскользнули с табуретов и, лавируя меж столиками, тихо приближались. Шум в баре стих. Смолк музыкальный автомат. Подростки в дальнем углу сорвались с мест и быстро выскочили на улицу.
– Джек, – испуганно шепнула Силки, – будь осторожен. Ради меня!
– Вообще-то, я многое уже повидал! – усмехнулся Гамильтон. – Даже политически подкованную шлюху. Ай да ты!.. Честная девушка, говоришь? Развращена системой?
– Золотом толстосумов, – мрачно поправил Лоуз, переворачивая опорожненную бутылку. – Совращена пузатым богатеем. А может, священником! Он ее девственность прибил на стене библиотеки, над камином.
Марша тревожно оглядывалась вокруг.
– На самом деле это совсем не бар. Только жалкое подобие…
– Бар, вид спереди, – уточнил Гамильтон. – А тебе что нужно?
– Тогда сзади, – медленно продолжила Марша, – это… партячейка. А твоя подружка…
– Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там посадила в машину?
– Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал, Тиллингфорд выгнал… и боюсь, что этим не закончится.
Гамильтона почему-то крайне позабавил тот факт, что пролетарии, окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И каждый – на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.
– Силки, – проговорил вслух Джек, – я тебя с кем-нибудь другим не перепутал?
