Алексей Корепанов - Время Чёрной Луны
Кто-то когда-то сказал: «Мы вброшены в невероятность» (опять цитата!) Сообщение беджа было невероятным, но истинным – я чувствовал это.
«Выходит, что я, к примеру, могу поутру пойти в гастроном и растоптать невзначай (и вовсе не заметив) какое-нибудь инопланетное яичко, из которого должен был вылупиться монстр, предназначенный для пожирания всех моих соплеменников-землян?»
«Возможен и такой вариант, – согласился Сю. – Угроза не конкретизируется, но несомненно то, что она будет или уже есть. Это все, что мне известно. И не обольщайся – она отнюдь не последняя».
Я сел в траву у тропинки, обдумывая сообщение удивительного существа (а существа ли?) – беджа Сю. Коррекции… Иные вселенные… Угрозы… Спасители… Не лучше ли выбросить все это из головы, забыть о бедже и жить себе, не тужить?.. Коррекции…
«А как же насчет того, что все должно идти своим чередом? Ведь, по-твоему, должно случиться то, что должно случиться, не так ли, Сю? А тут вдруг – коррекции. Неувязочка получается».
«Производится вмешательство со стороны известного тебе Учреждения. Необходимо противодействие. Все, что можно, ты уже узнал – а теперь тебе пора идти».
Учреждение! Я вынырнул на поверхность, под черное небо, под противный дождь. Учреждение… Илонлли…
Окружающее вновь стало четким, и я понял, что сижу в траве у тропинки, что сгущаются сумерки, и что возле носка моего сапога лежит на земле гладкий плоский камешек. Треугольный зеленый камешек. Я осторожно поднял его, боясь, что он исчезнет, и сразу же почувствовал, какой он теплый. Словно маленькое живое существо, верный друг, исполняющий желания.
«Наконец-то, – сказал Сю. – Это и есть моя третья стадия».
«Как? – Я чуть не выронил камешек из руки. – Это – ты?..»
«Неужели форма для тебя – главное? – укоризненно отозвался бедж.
– Попробуй посмотреть в глубину».
И я попробовал. И увидел. И понял.
Третьей стадией развития беджа Сю, как и других беджей, было его превращение в иную Вселенную. Еще одну Вселенную, что, подобно зернам, тесно заполняют беспредельный мешок мироздания. И не камешек держал я в руке – но целую Вселенную, в чем-то, возможно, подобную той, которой совсем недавно был я сам. И Ни, и остальные беджи, тоже стали Вселенными. Так уж устроено все вокруг нас – мы окружены мириадами иных миров, таящихся в каждой песчинке, в камешке, в капле росы; и наш мир тоже песчинка на чьей-то тропе, камешек на чужом берегу, росинка на лепестке…
И конечно, в этот момент просто не мог не сработать механизм, ведающий моим хранилищем цитат.
– В одном мгновенье видеть вечность, – тихо сказал я, поглаживая удивительный камешек-беджа-Вселенную, – огромный мир – в зерне песка… В единой горсти – бесконечность… И небо – в чашечке цветка…
«Удивительные вы существа, – проворчал Сю. (Впрочем, дружелюбно проворчал, я ощущал это). – Порой с трудом можете разглядеть совершенно очевидные вещи. То ли не желаете как следует открыть глаза, то ли смотрите не туда».
Я вздохнул.
«Аберрация, Сю… Да и не привыкли мы жить с открытыми глазами. Собственно, и глаза-то редко встречаются. Представляешь, этакие одноглазые чудища с сотней тысяч желудков и гениталий. Тут и желание такое не может возникнуть – увидеть хоть что-нибудь…»
Я невольно сжал камешек, потому что мысль о желаниях обернулась дорожкой ассоциаций.
«Так значит, тот камешек, что был у меня, тоже один из вас? И он действительно мог исполнять мои желания?»
«Все не так однозначно, – уклонился бедж от внятного ответа. – Кроме «да» и «нет» есть еще множество понятий, но они не могут быть осознаны тобой на данном уровне восприятия. И не время об этом – тебе давно пора».
Что ж, вероятно, бедж был прав. А интересно, каков он, этот мир, эта иная Вселенная, в которую превратился Сю? Можно ли хоть одним глазком заглянуть туда, приоткрыть дверь и ступить за порог?..
Внезапная мысль заставила меня встать. А ведь там, в бедже-Вселенной, я мог бы скрыться от Учреждения, затеряться в просторах иного мира и оставить с носом Хрыкина и компанию. И продолжать делать то, что я хочу делать, не опасаясь чужого вмешательства. Я был уверен, что Сю примет меня.
И отказаться от попыток найти Илонлли?..
«Хочешь легкой жизни, проницатель-зеркалий? – спросил я себя. – А ну-ка, вперед!»
В начале нашей беседы бедж советовал вслушаться в себя. Попробую
– может быть и действительно выберу верное направление?..
Тропинка едва виднелась в сумерках, исчезая в темной чаще леса. В какую сторону идти? Никаких, абсолютно никаких предчувствий… Что ж, даже если путь не имеет конца, все равно рано или поздно окажешься там, откуда начал его – при условии, конечно, что верны наши представления о мире.
«Сю, ты будешь со мной?»
Бедж не ответил – у Вселенной, наверное, было много своих дел, – и я, положив камешек в карман, медленно двинулся по тропинке, пересекающей большую поляну, окруженную лесом.
18
Лес был явно чужим, потому что такой рисунок разгорающихся звезд я видел впервые. Ветвистые деревья с обеих сторон сдавили тропу, и мне то и дело приходилось отводить от лица жесткие листья; ветви с шорохом распрямлялись за моей спиной, и этот шорох был единственным звуком, нарушающим вечернюю тишину.
Мне удалось пройти без происшествий не более ста шагов. Совсем рядом грохнул вдруг из чащи выстрел и пуля с шелестом пронеслась над самой моей головой, сбивая листву. Я отпрыгнул в сторону и бросился в траву. Только спустя несколько секунд, осознав опасность, я представил свой труп с пробитой головой – и содрогнулся.
Впрочем, времени для того, чтобы давать вольность воображению, у меня не оказалось, потому что в тишине, под чужими звездами, возникли звуки, складываясь в голоса, и такими понятными были слова, будто не под чужими звездами находился я, а у себя, среди своих, где суждено мне было родиться, вырасти и, надеюсь, умереть.
– Уложил я его, с-суку, – с неподдельной торжествующей интонацией, какую не приобретешь даже за годы учения и работы в лучшем из лучших театров, сообщил первый голос.
– Погодь, надо глянуть, – рассудительно отозвался второй. – Только осторожно!
Голоса были мужскими, голоса были очень земными, и оставалось предполагать только одно: я почему-то вернулся в свой невеселый край. Но куда? Но в какое время?
– Мужики, не стреляйте! – сказал я, выкарабкиваясь из кустов и на всякий случай сунув руку в карман с пистолетом. (Вдруг это крестьяне времен наполеоновского нашествия, принявшие меня за супостата-француза?) – Свой я, мужики.
– М-мать твою за ногу! – испуганно произнес голос и раздалось щелканье взводимого курка. – Ты кто?
