Сергей Кузнецов - Полигон
Мы прошлись по полю боя. Двоих пришлось добить, остальные шестеро — мужчины разных возрастов, все кавказцы — были мертвы.
Вязальщица подобрала автомат и сказала первую фразу с того момента, как мы вышли с территории дачи Топоркова:
— Здесь должны были лежать мы. — Она посмотрела на меня. — Из-за тебя нам повезло?
— Ты что, дура, недовольна? — крикнул ей Крестовик, получил удар в лицо и упал.
— Какая разница… — сказал я устало.
— Еще раз меня ударишь, — сказал Крестовик, поднеся ладонь к носу и проверяя, нет ли крови, — я тебя убью.
— Но почему их было так мало? — Этот вопрос не давал мне покоя. Крестовику я подал руку, но он, хмыкнув, вскочил сам.
Вязальщица огляделась по сторонам, словно удостоверяясь, что мы перебили всех.
— Я знаю. Багира — боевик, но перед нападением на Золотые дачи Ильяс убрал ее — якобы в засаду, даже людей дал. На самом деле хотел уберечь. Никто не думал, что этим путем кто-то станет уходить.
— Уберег!.. — весело сказал Крестовик. — Слушайте, вы идете, вялого вам в зад?! И так сколько времени потеряли!
Пансионат «Лесная быль», стоящий на левом берегу Серебрянки, процветал в советские времена. В восьмидесятых медленно и неуклонно приходил в упадок. С начала девяностых здесь сменилось несколько хозяев, каждый из которых хотел вернуть этим местам прежнюю известность. Кое-кто даже развернул бурную деятельность на территории (приводились в порядок спортивные площадки для игры в теннис и баскетбол) и в самом здании. До конца дело не довелось. Вложения требовались значительные, а гарантировать в дальнейшем их возврат (не говоря уже о получении прибыли) никто не мог.
В начале прошлого года пансионат за бесценок выкупили какие-то сомнительные личности. Так, по крайней мере, было в моем, нормальном мире.
Мы остановились на опушке леса. Отсюда был виден фасад шестиэтажного оранжевого здания с большими балконами.
— Подобраться незамеченными не удастся, — сказал я. — Идем в открытую. Вряд ли начнут палить, не разобравшись. Будьте наготове.
Мы прошли по асфальтированной дорожке, миновали стоянку с двумя машинами — «БМВ» и «пежо» — и приблизились к парадному входу. Из стеклянных дверей появились два рослых парня с помповыми ружьями в руках. Мы остановились.
— Кто такие? Чего надо? — спросил один.
Мы переглянулись: договориться о версии не успели. Но Вязальщица быстро нашлась:
— Мы заказчики.
— Почему с оружием? — спросил другой.
— А ты попробуй по нынешним временам походи без оружия, — с вызовом ответила она. — Надолго тебя хватит?!
Наступила пауза; нас рассматривали долго и с подозрением. Наконец первый вынес вердикт:
— Непохожи.
Они синхронно направили на нас дула ружей и медленно пошли вперед.
Делая вид, что отступает, Крестовик переместился за наши с Вязальщицей спины. Я примирительно сказал:
— Мужики, да будет вам…
В этот момент присевший Крестовик выстрелил с двух рук по ногам охранников, мы же с Вязальщицей метнулись в стороны, уходя из зоны обстрела, и не напрасно: падая и скатываясь со ступеней парадного входа, охранники успели произвести по выстрелу и только потом выпустили ружья из рук.
Вязальщица направила дуло автомата в лицо одного из парней:
— Где главный?
Тот рычал, мычал и хватался за ногу. Не задумываясь, она выстрелила ему в лицо и тут же переключила внимание на второго:
— Теперь ты.
Несмотря на боль и шок от увиденного, этот оказался более сообразителен:
— В подвале… Съемка… там.
— Живи, — сказала девчонка и рванула вперед. Крестовик забросил одно ружье подальше, второе подхватил. Мы с ним еле поспевали за Вязальщицей.
В просторном холле с несколькими колоннами света не было. Вязальщица заметалась: три лестницы вели только наверх.
— Назад! За колонну! — заорал я, почувствовав опасность.
Огонь по нам открыли сразу из трех точек: помещения дежурного регистратора справа, коридора, ведущего в столовую — слева, и с лестницы около лифтов — спереди.
Оба мои напарника оказались под перекрестным огнем, но недаром Каракурт отправил со мной именно их: достать их пулей оказалось практически невозможно. Они прыгали, падали, перемещались, уходя из зоны обстрела. Клоуны-акробаты, да и только. В движении Крестовик умудрился метнуть гранату за стеклянную перегородку дежурного регистратора. Граната взорвалась, оглушая звуком в замкнутом пространстве, стрельба оттуда прекратилась, тяжелое стекло разорвалось, большие осколки упали внутрь и наружу помещения регистратора.
Человека на лестнице Вязальщица и Крестовик накрыли огнем автоматов вместе. Я в это время бился со стрелком, который довольно удачно скрывался в коридоре, ведущем в столовую. У него, как и у меня, был АКМ; он изрешетил всю колонну, за которой я прятался (это была единственная колонна в холле, не простреливаемая с двух других точек), а осколки этой колонны ощутимо посекли мое лицо и руки. Стрелок обладал дьявольской осторожностью, выманить его из-за угла — из его укрытия — мне никак не удавалось. Но байкеры не положили других противников, и я смог переместиться таким образом, чтобы его укрытие стало мне полностью доступно. Он не успел ничего предпринять; я выпустил в него оставшуюся треть обоймы. Стоило поберечь патроны, но я был очень зол…
Я подошел к лифтам. На лестнице рядом головой вниз и ногами на ступеньках в луже крови лежал один из бойцов. Крестовик и Вязальщица сидели прямо на полу, подпирая двери лифтов, с седыми от пыли головами.
Вязальщица посмотрела на меня:
— Ранен?
— Поцарапало немного… — пробормотал я, стирая кровь с щеки. Правая рука с автоматом висела плетью и ныла, тело трясло в ознобе. — Как вы?
— Живы, — сказал Крестовик. Веселья и бесшабашности как не бывало. — Как попадем вниз?
— Думаешь, есть смысл спускаться? — спросила Вязальщица. — Они наверняка слышали стрельбу и уже смотались каким-нибудь подземным ходом.
— Если я хоть что-то в этом понимаю, — сказал я, — там должна быть звукоизоляция…
— От войны над головой никакая звукоизоляция не поможет! — отрезала девчонка.
— Это мы сейчас проверим. — Я бесцеремонно оттолкнул Крестовика от дверей лифта и нажал на вызов. Створки разошлись. На панели под кнопкой с цифрой «1» была еще одна кнопка. — Поехали!
…Желтый прямоугольник света упал на пол большого и абсолютно темного помещения. В этом прямоугольнике стояли три наши не пропорциональные тени.
Мы вышли из лифта. Двери закрылись.
