Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 1. Конец света
Ротор вертелся с огромной скоростью. Нити, невидимые Блидаку, накручивались на бобину.
Ротор крутился. Бобины толстели, напоминая теперь толстые шелковистые цилиндры. Хранитель остановил ротор, Гвил вставил новую бобину, и сматывание Блидака продолжалось.
Три бобины, четыре, пять… Гвил издали наблюдал за чудищем. Гигантская голова была неподвижна, ее рот открыт, в волнении она издавала резкий треск.
Восьмая бобина: Блидак открыл глаза и в замешательстве начал вращать ими, обшаривая взглядом комнату.
Двенадцатая бобина: на его щеке появилось бесцветное пятно, Блидак задрожал.
Двадцатая бобина: бесцветное пятно разрослось на все лицо, губы обвисли. Монстр раздраженно шипел.
Тридцатая бобина: голова Блидака стала разлагаться, запахла, приобретя цвет вороненой стали.
Пятидесятая бобина: голова упала, лоб съежился, покрылся морщинами, глаза потухли.
Шестидесятая бобина: Блидака больше не было.
Исчез Блидак, исчезла дыра в Джелдред — страну демонов.
Шестьдесят первая бобина лежала на полу тонкая и чистая. Она так и не понадобилась.
Керлин прислонился к стене.
— Все кончено. Можно умереть. Я хорошо охранял Музей. Мы победили Блидака. Теперь пришло ваше время. Музей Человека остается на вас.
— Зачем его охранять? Все равно скоро наступит конец. — сказала Шири. — Земля угасает, как и вы… Для чего теперь нужна наука?
— Сейчас она нужна нам даже больше, чем прежде, — задыхаясь проговорил Керлин. — Посмотрите: в небе светят звезды. Они прекрасны. Реки текут в благословенные края. Но лишь наука придает смысл всей этой красоте. А я ухожу, умираю…
— Подожди, — закричал Гвил. — Умоляю тебя.
— Чего ждать? — прошептал Хранитель стынущими губами. — Я ухожу с миром, не зови меня обратно.
— Что нужно достать из развалин?
— Ключ индекса моей жизни… — и Керлин умер.
Гвил и Шири поднялись наверх и стояли у входа на древних каменных плитах.
Была ночь.
Под ногами слабо поблескивал мрамор. Разрушенные колонны тянулись к звездам.
Из прерии сквозь ветви деревьев пробивался желтый свет из Сапониса. Высоко в небе сверкали звезды.
Гвил обратился к Шири:
— Там Сапонис — твой дом. Ты хочешь вернуться к отцу?
Девушка отрицательно покачала головой:
— Мы вместе прошли сложный путь, а в Сапонисе меня никто не ждет.
Гвил оглянулся на развалины, потом поднял голову.
— Мир наш. Он зовет нас. Что ждет впереди?
Они вместе смотрели на звезды.
Что их ждет?..
Джеймс Грэм Баллард
Затонувший мир
1. На берегу в отеле «Риц»
Скоро станет слишком жарко. Глядя с балкона отеля в начале девятого часа утра, Керанс следил за солнечным диском, поднимавшимся сквозь густую рощу хвощей над крышами заброшенного универмага к востоку от лагуны. Даже сквозь толщу оливково-зеленых листьев безжалостная сила солнечных лучей вызывала болезненное ощущение. Отраженные лучи ударяли по обнаженной коже груди и плеч, вызывая первый пот; пришлось надеть тяжелые защитные очки. Солнечный диск больше не был очерченной сферой; он превратился в широкий растянутый эллипс, двигавшийся по восточной части горизонта, как огромный огненный мяч, его отражение превратило мертвую свинцовую поверхность лагуны в сверкающее медное поле. К полудню, менее чем через четыре часа, вода будет казаться горячей.
Обычно Керанс вставал в пять и отправлялся сразу на биологическую испытательную станцию, где работал четыре-пять часов, прежде чем жара становилась невыносимой, однако сегодня ему очень не хотелось покидать прохладные, защищенные воздушным занавесом помещения отеля. Он провел несколько часов до завтрака в одиночестве, написав шестистраничное вступление в свой дневник, умышленно откладывая уход, пока полковник Риггс не проедет мимо отеля на своем патрульном катере: тогда будет уже слишком поздно идти на станцию. Полковник всегда готов был поддержать часовую беседу, особенно подогретый несколькими порциями аперитива, и когда он покинет отель, полный мыслями о предстоящем ленче на базе, будет уже не менее одиннадцати тридцати.
Однако сегодня почему-то Риггс задерживался. По-видимому, он предпринял более дальний рейс по соседним лагунам, а может быть, ждал Керанса на испытательной станции. Вначале Керанс подумал, что можно попробовать связаться с Риггсом по радиопередатчику, настроенному на волну отряда, но потом вспомнил, что батареи давно сели, а сам передатчик погребен под грудой книг.
Наклонившись над перилами балкона — стоячая вода десятью этажами ниже отражала его худые угловатые плечи и вытянутый профиль — Керанс следил за одним из бесчисленных тепловых вихрей, мчавшихся через рощу хвощей, окаймлявшую берег лагуны. Задержанные окружающими зданиями и огражденные от смешивания слоев, «карманы» воздуха внезапно разогревались и устремлялись вверх, на их месте давление резко понижалось. За несколько секунд облака пара, висящие над поверхностью воды, рассеивались, и разражался миниатюрный торнадо, ломавший 60-футовые деревья, как спички. Затем, также внезапно, порыв прекращался, и огромные колоннообразные стволы падали друг на друга в воду, как вялые аллигаторы.
Керанс говорил себе, что разумнее было бы остаться в отеле: порывы происходили все чаще, по мере того как росла температура; но он знал, что главной причиной его нежелания выходить было признание того, что делать особенно нечего. Биологическое картографирование превратилось в бесцельную игру; на линиях, нанесенных двадцать лет назад, неожиданно обнаруживалась совершенно новая флора; и он был уверен, что никто в Кемп Берд, в Северной Гренландии, не побеспокоится зарегистрировать его доклады, тем более прочитать их.
Действительно, однажды старый доктор Бодкин, помощник Керанса по станции, включил в доклад рассказ одного из сержантов полковника Риггса. Тот был свидетелем появления большого ящера со спинным плавником, напоминавшим парус; этот ящер, плававший в одной из лагун, в точности походил на пеликозавра — ископаемое пресмыкающееся из ранних пенсильванских отложений. Если бы его доклад по достоинству оценили — а он означал возвращение эры гигантских рептилий, — то тут немедленно появилась бы армия экологов в сопровождении армейских отрядов с тактическим атомным оружием и приказом не допускать распространения ящеров дальше чем на двадцать узлов. Но кроме обычного подтверждения, что доклад получен, ничего не последовало. Возможно, специалисты в Кемп Берд были слишком уставшими даже для того, чтобы рассмеяться.
