Олег Ёлшин - Тейа
И вот момент истины наступил!
– До роковой даты осталось 24 дня! – сказал Генри.
Напряжение повисло в воздухе и не уступало по своей силе напряжению огненного шара, зависшего над океаном, над чашей, где снова электрические разряды молний перебегали по мачтам и проводам.
– Почему роковой? – спросил Ричард. – Все удалось! Все получилось! – уверенно добавил он.
– Скоро мы узнаем об этом, – ответил Генри.
Ричард видел, как волновался его внук. Они были недалеко от установки "червоточины" и отправляли десант туда, "наверх", в тот самый день и час, в то пекло или в новую жизнь, которую удалось отстоять… Удалось! Он верил в это. Но больше Ричард Уилсон не говорил ничего, не успокаивал, молчал и тоже ждал. Люди в защитных костюмах растворились в серебряном облаке и по коридору времени пошли на разведку. Они были одеты, как космонавты, хотя перемещались на планету, где были все условия для жизни. Могли бы просто надеть джинсы и куртки и отправиться на легкую прогулку, откуда вернулись бы с хорошей новостью, но гарантии дать никто не мог…
– Ну что так долго? – думал Генри. Он каждую минуту смотрел на часы, отсчитывая мгновения неизвестности. Неизвестность – это самое волнующее, что переживает человек. Она может подарить следующий миг жизни, а может его отобрать, и каким он будет, не знает никто, а поэтому неизвестность волнует и притягивает, и не дает оторваться от стрелки часов. Но проходит уже полчаса, час, уже второй, а их все нет и нет. И только из будущего своим пультом управления они могут отдать команду на возвращение.
Огненный шар невозмутимо покачивался над конструкцией и своей уверенностью и мощью как будто успокаивал этих людей на берегу. Он, конечно, все уже знал, но сказать не мог, и поэтому люди смотрели на него с надеждой, а он, чувствуя это, тоже не мог отвести своих огненных глаз от них, и переливался яркими бликами на колыхавшейся округлой поверхности… А люди замерли, тоже молчали и ждали…
По берегу ходили удивительные птицы, не беспокоясь ни о чем. Солнце сияло в вышине и тоже не беспокоилось. Оно знало все, оно повидало многое на своем веку, а потому не волновалось, просто светило ярко и тепло – но это тоже немало. Спокойные волны нежно касались песчаного пляжа. Генри посмотрел на лица, окружающих его людей:
Юрий, Леонид, Валери… Немного поодаль – Вудли, Глорис… Как всегда, Вилли за пультом… Все эти люди сделали все, что могли, а теперь просто ждали. Все были сосредоточены и собраны, напряжены. Сейчас решалось все!
– Я должен был ехать с ними, – прошептал Генри.
– Нет, ты должен находиться здесь, – твердо ответил Ричард и добавил: – Жди, еще не время… Жди.
– Время! Сейчас оно решает все, а что в том времени, куда они отправились, не знает никто. Осталось 24 дня…
– Рано, Генри… Пока еще рано…Жди…
Вдруг в серебристом свете начали появляться очертания лодки. Люди, стоявшие в ней, обретали свои тела и объем, и вот они уже машут с палубы руками, на головах их нет защитных шлемов, костюмы расстегнуты, на лицах улыбки. И в этот миг весь пляж и весь остров взорвало криками счастливых людей. Последние месяцы и недели сюда, в это убежище, прибывали и прибывали новые корабли. Людей стало очень много. Все готовились к самому ужасному, но продолжали надеяться, и поэтому сейчас здесь собрались тысячи. Они кричали, в восторге обнимая друг друга, бросались в воду, желая быстрее услышать хорошие новости, которые им принесли.
Десант высадился на пляже, эти люди улыбались, и теперь было понятно – все удалось! Их подхватили на руки, подбрасывали высоко в небо, все ликовали, и концу этой радости не было предела. И только огненный шар спокойно нависал над установкой, размеренно покачиваясь в вышине, словно говоря: "Все будет хорошо…"
Остров гулял всю ночь. Эти люди, такие разные, знаменитые и могущественные, теперь, словно малые дети, носились по улочкам, купались в фонтанах, бросались в океан, стреляли петардами. Гром музыки раздавался на многие километры в округе, яхты с фотонными двигателями гонялись друг за другом, прыгая по волнам. Во всех барах и ресторанах столики были вынесены на улицы, и остров превратился в огромный банкетный зал. Люди вставали с мест, произносили речи, хохотали, поливая друг друга шампанским, и снова фейерверки, и снова шампанское. Леонид был растроган победой своей подруги. А та, раскрасневшись от бокала вина или от такого дня, а может, от своего юного возраста, хулиганила, купалась, целовалась со всеми подряд и сходила с ума.
Потом они вдвоем оседлали маленькую машину-велосипед и носились по дорожкам с невероятной скоростью. Валери сидела за рулем, а в руках Леонида была зажата бутылка с шампанским. А следом уже пристроились два десятка таких же машин, пытаясь их обогнать. Валери оглядывалась, хохотала, наконец, выкрикнула:
– У нас своя Формула Один! – и снова до упора нажала на педаль газа. Вдруг резко притормозила и врезалась в бордюр. Рядом с ними стоял Юрий с пустым бокалом в руке. Леонид, не долго думая, подлил ему шампанского, а Валери, чокнувшись, громко закричала, перекрикивая рев моторов и шум толпы:
– Юрий, мы тебя свяжем веревками, вколем вакцину и заставим жить долго и счастливо! – она выпила шампанское, швырнула бокал на землю и добавила:
– И жалуйся хоть в Страсбургский суд. Ты меня понял, русский?
Тот пробурчал что-то в ответ, но слов его она не услышала. И мы не услышали тоже…
И снова эти двое мчались по дорожкам острова, обгоняя машины и время, глядя на счастливых, помолодевших людей. Потом устали и долго бродили по шумным улицам в толпе людской, не собираясь уходить – и ночь эта не имела конца. Генри с трудом разыскал их и отвел в сторону. Хотя какая могла быть "сторона" в такой толчее и безумии.
– Валери, я тебе кое-что обещал! – воскликнул он.
– Да, Генри, да!!! Ты мне кое-что обещал!!! – счастливо засмеялась она, не помня и не тая зла. А он продолжил:
– Валери, тебя приглашает на прием президент Франции. Прием состоится завтра во дворце.
– Но здесь нет дворцов, – опешила она.
– В Елисейском дворце, – поправился он.
– В Париж! Боже мой, в Париж! Мой Париж! Я не была там два года. Леонид, нас ждет президент! Парижский президент нас ждет!!!… Тьфу!!!…
Она была немного навеселе. Нет, не немного. И поэтому не соображала, что говорила. А Генри смотрел на нее и смеялся.
– Мы едем в Париж! – наконец сконцентрировалась она. – Когда?
– Завтра! В полдень состоится прием. Утром вылетаете, так что не гуляйте всю ночь, – и на прощанье добавил: – Хотя,… какие ваши годы!…
И с удовольствием посмотрел на эту пару…
Париж встречал их прекрасной зимней погодой, ярким солнцем и эскортом красивых машин, сопровождаемых мотоциклами. Валери была в каком-то восхитительном платье. На борту самолета ей сделали невероятную прическу из ее шикарных длинных волос, теперь даже перед женой президента не было стыдно появиться в таком виде. Леониду нашли черный смокинг и бабочку. Он, словно скрипач, держал в руках свой замечательный инструмент и не хотел выпускать из рук. Но сегодня был день Валери.
