Александр Абрамов - Все дозволено. Роман
Пятнистая игра оттенков шара исчезла. Золотистая поверхность его снова приобрела однотонность. Шар умолк.
И тут же появился Фыо. Он подкрался незаметно, как кошка, или его снова выбросил на галерейку какой-нибудь скрытый «винт».
— Где ты пропадал? — спросил Библ.
— Я не имел права присутствовать при разговоре,- ответил загадочно Фыо.- Я мог бы остаться незамеченным, но в этом не было необходимости. Пошли,- закончил он совсем по-земному.
Алик замыкал шествие, наблюдая идущих впереди, как в тумане. Не то чтобы у него болели глаза от ставшей уже привычной яркости здешних красок, нет, привычной не стала вся эта ярмарка чудес, ошеломляющих с каждым новым явлением. Стремительное взвинчивание дорожки, говорящий без слов золотой шар, плавающий в прозрачной голубой дымке, предчувствие еще более удивительных впечатлений — все это туманило взор и щемило сердце. Почему Фью молчит не отвечая на реплики Капитана, почему он скромно отходит в тень, указывая на лиловую дорожку в очередном переплетении путей? Почему все становятся гуськом, положив руки на плечи переднего? Значит, новый взлет в небо? А может, не в небо? Дорожка действительно взвинчивается в цветное месиво, но трудно определить характер движения. Подъем или спуск? А вдруг горизонталь — как нож, врезающийся в брусок вынутого из холодильника масла? Пластиковый пол раскачивается и подпрыгивает, завихряясь на поворотах. Голова кружится, как на карусели. Малыш что-то кричит… не слышно. Что это? Винт замедляет движение, мягко отбрасывая стоящих на такой же лиловый пол. Бледно-сиреневая прозрачность сменяет густую фиолетовую муть.
— Приехали,- сказал Капитан.
На лице его застыло нескрываемое разочарование. Золотой шар не обманул. Они действительно находились на дне кратера с гладкими стенами неопределенной массы. Стены расходились пятью гранями усеченной пирамиды различных оттенков лилового цвета с размытыми границами. Над однотонно лиловым цирком неподвижно висело в небе такого же цвета солнце. Трудно было представить себе что-нибудь более тоскливое и унылое. Даже картина черной пустыни с ее пыльным блеском казалась менее удручающей.
«Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь мне»,- вспомнились Капитану слова из древнего псалма или молитвы. Дух праздности и уныния. Даже религиозный аскетизм средневековья не возрадовался бы такому ландшафту.
— И это цвет блаженства? — спросил он с издевкой.
— Может, плюнем- и назад? — кивнул Малыш на вибрирующий круг в центре.
— Последний круг ада,- усмехнулся Библ,- все-таки надо его пройти. Разделимся, Кэп. Мы с вами начинаем с воспоминаний и предложений- сны, я думаю, нам ни к чему,- а Малыш с Аликом испытают воображение. У Алика его хватает. Встретимся здесь в пределах часа. Золотая тыква- меткое определение Алика — предложила сверить время по нашим земным приборам.- Он посмотрел на часы: — У меня десять утра. Сверили?
Библ и Капитан пересекли кратер. До ближайшей стены, уходящей наклонно к подоблачным высям, было не более тридцати метров. Но при всей ясности ее фиолетовой густоты они опять же не могли определить ее массы: стена распахнулась перед ними, как занавеска, а протянутые руки нащупали только воздух. Впрочем, не это привлекло их внимание. В появившемся в стене пролете открылось необычайное и оригинальное зрелище.
Расширяясь кверху опрокинутым и разрезанным вертикально гигантским конусом в дневном свете, чуть сумеречном от неяркого, темноватого солнца, громоздились прозрачные стекловидные уровни, почти неразличимые на большой высоте. Даже вблизи трудно было разглядеть что это такое. Но если присмотреться, можно было обнаружить квазистеклянные замкнутые параллелепипеды размером около четырех кубических метров, не содержащие внутри ничего, кроме неподвижно простертого в воздухе человеческого тела. По медному,почти коричневому оттенку кожи можно было сразу опознать гедонийцев, после маленьких голубокурточников казавшихся почти великанами вроде Малыша с его фигурой центрового баскетболиста. При одинаковом сложении только бородатые, заросшие лица позволяли издали отличить мужчин от женщин, а сосчитать их было почти невозможно.
— Тысяч сто приблизительно,- сказал Библ.
— Откуда? — усомнился Капитан.- С потолка?
— Да нет. Простой подсчет. Сколько их из трех миллионов дотянет до Нирваны? Пятая или шестая часть, не больше. Считай, полмиллиона. А сколько ступеней? Пять. Значит, здесь тысяч сто с лишним. Большой ошибки не будет.
Внезапно тела пришли в движение. Они сгибались, переворачивались, взмахивали руками и ногами, причудливо скручивались, складывались пополам и снова вытягивались. Десятки тысяч тел в однообразной, изощренной и синхронной гимнастике. Капитан вспомнил рассказ Алика о гимнастических упражнениях в фотонном газе и пояснил:
— Гравитационный массаж. Разрушая сознание, они таким образом поддерживают мускульный статус-кво. Вероятно, то же самое происходит и на последней ступени, когда сознание совсем выключается. Иначе младенцы Зеленого леса оказались бы полутрупами.
В картине тысяч извивавшихся тел было что-то от рисунков Гюстава Доре к «Божественной комедии». Однажды им уже показали такой Дантов ад в реальности на планете ДЗ в созвездии Цефея, воспользовавшись книжкой, захваченной в экспедицию Библом. Но там это делалось с целью напугать пришельцев, здесь же, в картине, копирующей Доре, не было ничего страшного.
— Вспоминаете, Кэп? — догадался Библ.- А то можно реально вспомнить: есть свободные кабины, должно быть предназначенные для очередников из первой ступени блаженства.
Капитан оглядел галерею пустых стеклянных ящиков и усмехнулся:
— Можно было бы вспомнить кое-что, Библ. Не обязательно страшное. Были и счастливые дни в нашей жизни. Только стоит ли оживлять то, что умерло давно и бесповоротно. Вредная затейка.
Они пошли мимо пустых кабин к ближайшей лиловой стене. Извивающиеся тела снова распростерлись — или в невесомости, или на воздушной подушке.
— Любопытно, как их питают и передают информацию? — заинтересовался Библ.- Ни шлангов, ни проводов не видно.
— При их технике могли додуматься о беспроводных системах. Что-нибудь вроде бесшланговых струй или электронных уколов. Стоит ли гадать?
Срезанную вершину опрокинутого конуса они прошли за несколько минут. Лиловая стена распахнулась, как при входе,и опять руки нащупали только воздух. А зрелище, открывшееся им,в точности повторило только что виденное.То же множество бронзовых тел в стекловидных кабинах, убегающих ввысь опрокинутой половиной конуса, лиловое солнце над головой и тающая сумеречность исчезающих перегородок.
