Сергей Абрамов - Канатоходцы (Роман, повести)
Далее следовал изъятый из сейфа текст.
«Мы, группа противников заговора, — продолжал выстукивать открытым текстом свое обращение Майк, — блокировали ракетную шахту Дома. В полночь блистоновая пушка не выстрелит. Полицейские резервации почти на всех этажах блокированы автоматическими решетками. Просим к утру прибыть инспекцию ООН для обследования блистоновых установок Дома. Инспекторов должен сопровождать охранный отряд на случай возможного сопротивления полиции, если блокировка казарм к тому времени будет снята. Начальник полиции Дома пока обезврежен и находится под арестом в своем кабинете».
Зажглась красная лампочка видеофона.
— Хорошо, что ты включил поэтажные связи, — сказал Фрэнк. — Здесь Грэгг и Хенесси. Мы вызвали обоих. Передай по радио от их имени, что они присоединились к нам и поддерживают наше обращение.
Майк снова вышел в эфир, кратко сформулировав заявление владельцев Дома. Закончив, тяжело вздохнул и опустил руки, как боксер между двумя раундами. О том, что было сделано, он уже не думал: оно отняло все помыслы, желания и силы. Тянулась цепочка ненужных мыслей: хорошо бы выпить чашку кофе с ликером, пришить оторванную пуговицу на рукаве, отстричь загнувшийся на мизинце ноготь. Когда Майк поднялся наверх, то никого не увидел: яркий свет ослепил его — у него в диспетчерской было темно, — и лица людей, ожидавших его в кабинете Лойолы, казалось, плавали в тумане, подсвеченном невидимыми «юпитерами». И первое, что он услышал, было жалобное восклицание Полетты:
— А ты поседел, Майк. Спереди совсем белый.
В никелированной поверхности сейфа отразилось уменьшенное лицо Майка с серебряной, точно припудренной, набегающей на лоб прядью волос.
— Вы герой, мистер Харди, — слышал он голос Грэгга и наконец-то разглядел американца. — Чтобы предотвратить такое бедствие, нужно обладать не только умом, но и рыцарской храбростью.
«Еще бы, — зло подумал Майк, — сохранили тебе восемь миллиардов годового дохода».
— Я же был не один, — сказал он лениво.
Говорить не хотелось: в глазах мелькало видение пакеты с блистоновой боеголовкой — что-то длинное и сверкающее, как башня в пламени.
— Мы оценим всех, — торжественно произнес Грэгг, — только бы вовремя прибыла инспекция ООН.
— При чем здесь инспекция ООН? И вообще, что, собственно, происходит? Я пришел сюда по трупам охранников, — раздался гневный голос с порога.
В дверях, как изваяние, стоял разъяренный Лабард в белом парадном смокинге.
— Они живы, — сдержанно ответил Фрэнк. — Временный транс.
Но Лабард не сдерживался, он еще ничего не понимал.
— Почему стоят лифты? — закричал он, заметив Джонни.
— Лифты без перебоев доставляют прибывающих гостей на четырехсотый этаж, — отбарабанил Джонни.
— Я спрашиваю о лифтах вообще. По какому приказу они остановлены? И вообще, почему вы здесь? Где Лойола?
Джонни не требующим пояснения выразительным жестом указал на ковер, где со скованными руками лежал кардинал «иезуитов».
— Мертв? — воскликнул Лабард.
— Очнется, — равнодушно заметил Джонни.
— Вы проиграли, Доминик, — сказал склонный к патетике Грэгг, — мы уже ознакомились с вашим ультиматумом, знаем все о готовящемся преступлении и благодарны людям, сумевшим ему помешать.
Доминик сделал шаг назад, к открытой двери.
— Не трудитесь, Лабард, — остановил его Джонни. — Все этажные перекрытия блокированы. Все лифты, кроме гостевых, остановлены. Хотите вызвать полицейских — вы найдете лишь тех, которые дежурят в банкетном зале. А они подчиняются только приказам Лойолы.
— Что вы говорили здесь об инспекции ООН? — спросил Доминик.
— Мы вызвали ее к утру проверить ваши блистоновые установки на подводных уровнях, — сказал Фрэнк и, подойдя вплотную к Доминику, тихо добавил: — Ваши руки, сэр, если не хотите насилия.
Еще раз мягко звякнули наручники.
— И ты, Фрэнк? — вздохнул Лабард.
— И он и я, — откликнулась Полетта. — Вы маньяк, Доминик. Называть вас отцом — значит оскорбить память наших действительных родителей. Вы преступник, чудовищный, хладнокровный, безжалостный.
— Как и те, которых когда-то судили в Нюрнберге, — прибавил Фрэнк.
К нему присоединился и до сих пор молчавший Хенесси:
— Вас тоже будет судить международный суд, Доминик. И я, как юрист, могу вам сказать, что ни один адвокат не поможет вам ускользнуть от петли. Мне страшно подумать, чем кончилась бы начатая вами мировая война.
— Жаль, — сказал Лабард. — До войны, пожалуй, дело бы не дошло. Но я проиграл, вы правы. Не посмотрел, что у противников на руках все четыре туза: ум, расчет, связь и транспорт. — Он усмехнулся. — Гордитесь: вы почти победили непобедимого Лабарда.
— Почему «почти»? — удивился Джонни.
— Побеждать нужно живых… — Лабард не закончил, поднял скованные руки к лицу, проговорил: — Это старомодно, но по-прежнему надежно, — и надкусил уголок манжета сорочки.
Джонни рванулся к нему, но не успел: Лабард вздрогнул, дернулся и, не сгибаясь, упал на ковер.
— Идиот! — простонал Джонни. — Это я идиот. Не сообразил.
— Мы все не сообразили, — сказал Фрэнк. — Но может быть, так и лучше…
Никто не смотрел на Доминика. Никто не подошел к нему, не нагнулся над ним. Только Джонни сказал, неловко скривив губы:
— Наручники, пожалуй, придется снять, — и снял их, не прикасаясь к телу.
— Я думаю, до прибытия инспекции и полиции из Штатов нам ничего не нужно трогать в этой комнате, — деловито проговорил Хенесси. — Врач не потребуется ни ему, ни Лойоле — тот все равно останется до утра в таком состоянии: я знаю действие этого газа. Надо закрыть комнату и уйти.
— Хен прав, — сказал Грэгг и взглянул на часы, — без десяти двенадцать: попадем как раз вовремя. Хозяева Дома должны обязательно быть на банкете, и встреча Нового года должна пройти не омраченной даже намеком на то, что произошло в этой комнате. Вам, Харди, придется принести себя в жертву и остаться в радиобудке для связи с миром, если возникнет необходимость отвечать на многочисленные радиозапросы о случившемся. Я думаю, что уже сейчас нас вызывают отовсюду, а радио Дома молчит. Поэтому поспешите. Лифты, я полагаю, кроме гостевых, можно не включать до утра. Тех из вас, кто хочет встречать Новый год в общем зале, я приглашаю к столу, но у кого возникнет желание остаться в диспетчерской вместе с Харди, я, естественно, не возражаю — все для праздника будет им обеспечено. Но всем нам до утра пригодится и сдержанность, и умение сохранять спокойствие в любой ситуации.
