Сергей Казменко - Китеж. Сборник фантастики
— А что в них? — холодно поинтересовался Турусов.
— А-а! — Старичок обрадовался и поднял вверх указательный палец. — В них то, чего мы и боимся, и стесняемся. В них наше прошлое.
— Ваше? — переспросил Турусов.
— И мое тоже. Мое, в основном, как раз в этом ящике. Я вообще не любитель громких фраз, но из этих ящиков слагается вся наша история, история самой богатой на историю страны. Вы просто слишком молоды. Вас еще не было на свете, когда я помогал составлять политическую декорацию нашей возрождавшейся послевоенной экономике. Я по духу художник, фантазер. Мне бы детские сказки иллюстрировать. Но было другое время. И в иллюстрациях нуждалось совсем другое. Последняя моя декорация была создана в сорок восьмом. Я вам, молодой человек, слишком много говорю, а вы совершенно невнимательны. Вам ничего не говорит число “сорок восемь”?
Турусов понял, что имел в виду гость. Речь, конечно, шла о второй паре цифр на шифре ящика. Забавно.
— Так вот, молодой человек, — продолжил старик, не дождавшись ответа. — В сорок восьмом я перестал быть исторической личностью и был наполовину заслуженно забыт. Однако давняя добрая традиция позволяла мне неплохо жить. Все-таки персональный пенсионер! Хоть в пятьдесят лет выходить на пенсию как-то рановато, но чего не сделаешь ради общего блага? Правда, только сейчас я стал задумываться о том, каким образом человек, живущий на вершине горы, может представлять себе, что такое общее благо…
— Вы бы представились! — попросил Турусов, уже с интересом слушавший старика.
— Это не важно! — гость отмахнулся. — Скажу вам одно: в сорок восьмом я не был противником ни маршала Рыбалко, ни генерал-полковника Куркина.
— А они при чем? — искренне удивился Турусов, тщетно пытаясь нащупать логическую связь в словах гостя.
— Ну вот! — огорчился старик. — Вот вам последствия системы вечного маршрута истории. Я говорю, что ничего не имел против командования бронетанковых войск.
Турусов тупо уставился на старика, который в свою очередь по-детски надул бескровные губы и, казалось, сильно переживал по поводу отсутствия элементарных знаний у своего собеседника.
— Когда-то давно у меня был знакомый, очень интересовавшийся литературой. Для того чтобы узнать как можно больше, он специально пошел служить в спецколлегию. Он читал вещи в оригиналах, был последним читателем многих произведений. Служил консультантом на обысках у писателей-врагов. Позже он мне пересказывал многое из прочитанного. Удивительная память! Звали его Петр Николаевич Смуров. Вот у кого надо бы вам поучиться находить пути к познанию запретного.
— Смуров?!
— Вы его знали? — Взгляд старичка стал елейно добрым.
— Боюсь, что нет. А Александр Петрович Смуров не его родственник?
— Сашка? — обрадовался старик. — Конечно! Это его сын. У него был еще один, младший, но тот оболтус, всю карьеру ему попортил в году этак в шестьдесят восьмом. А Сашка, помню, был головастый…
Вот те на, подумал Турусов. Значит, не зря сын Смурова пустился на поиски ящиков.
— Прошлое Смурова здесь тоже есть? — спросил он.
— А как же! Это же фигура: с тридцать седьмого был председателем спецколлегии. Удивительной справедливости человек. Меня раза три спасал. Все дела сам проверял, никому не доверял ставить точку на приговоре. Ну, убедил я вас?
— В чем?
— Вы, молодой человек, должно быть, уже забыли, с чего я начинал и что я вообще здесь делаю. Меня интересует конкретно вот этот ящик.
Турусов задумался.
— И что вы станете с ним делать? — наконец спросил он.
— А это как мы с вами договоримся. Можно просто вскрыть. Я заберу оттуда кое-что, остальное заберете вы. Вы можете сразу стать богатым или известным. Вам могут заплатить и в валюте, и в рублях. Это зависит от выбранного вами покупателя. Можем, как я уже предлагал, сбросить ящик в шахту, не вскрывая.
— А за что мне могут заплатить “в валюте или рублями”? — Турусов пристально посмотрел в глаза старику.
— За что?! За историю.
Турусов пожал плечами.
— Все несколько проще, чем вы думаете, молодой человек. Попробую объяснить вам еще раз. Если вы продаете историю здесь, то покупатель ее соответственно уничтожает. Потому что максимально в этом заинтересован. Если же история продается за валюту, это значит, что она идет не на уничтожение, а на сенсацию, то есть сама формально уничтожает первого покупателя. Тех и других заинтересованных легко найти в Выборге. Если же вы извращенный имматериалист, то можете безвозмездно отдать груз той или другой стороне, в зависимости от вашего отношения к истории и ее последствиям.
— Нет истории, — негромко проговорил Турусов, вспоминая свои споры с Радецким.
— Науки пока действительно нет, — старичок кивнул. — А вот описание событий, факты, фамилии личностей — все это есть. И не всех это устраивает.
Позднее Турусов никак не мог заснуть. Он ворочался на своей верхней полке, заглядывал вниз на давно уже спящего Радецкого, у которого за время сна отросла густая рыжая щетина. Смотрел в противоположный угол вагона, где меж двух больших ящиков на одном маленьком, подстелив бушлат, сидя спал персональный пенсионер огромного значения. В конце разговора, глянув на Радецкого, старичок сказал, что “летаргическое состояние крайне полезно для обреченных организмов”. Слова эти он так разукрасил вещей интонацией, словно бы и в самом деле пророчествовал. А потом, буквально через пару минут, снял старенький бушлат, постелил на “ТПСБ 1748”, умостился и захрапел.
Сначала Турусов думал, что не может заснуть из-за этого храпа, но вскоре храп перешел на редкое пофыркивание, и Турусов перестал обращать внимание на посторонние звуки.
Он снова заворочался, И неожиданно услышал скрип: дверь вагона медленно откатилась, в проеме возникли три фигуры в плащах и шляпах. Прошли вглубь. Один зажег фонарик и нащупал лучом Радецкого.
— Поднимайтесь! — властно сказал один из трех, наклонившись над сопровождающим.
— Он в летаргии, — ответил сверху Турусов.
— В летаргии?! — недоуменно переспросил мужчина. — Это наркотическое состояние?
— Это болезнь психики, при которой человек может не просыпаться несколько лет.
— И кто же его так? — Мужчина выпрямился и смотрел в глаза Турусову.
— Старик один… — автоматически обронил Турусов. И тут же понял, что сказал что-то не то. — Точнее, это же болезнь… Не инфекционная…
— Ладно заикаться. Слезайте вы! — потребовал мужчина. Турусов, поправляя очки, спустился.
— А-а! Мы уже у вас были как-то. Помню. Тут все в порядке? Все в сохранности?
