Сергей Суханов - До и после Победы. Книга 1. Начало.
- Никто не бросит вас сразу в атаку ! Сначала поползаете по окопам, переждете пару обстрелов артиллерией, несколько бомбежек - то есть понюхаете пороху в относительно безопасной обстановке. И уже потом будете ходить в атаки - сначала во втором эшелоне, а потом, когда будете добегать до уже зачищенных немецких окопов с сухими штанами ... так ! отставить смех ! ... так вот - когда к немецким окопам вы сохраните уставной вид своих штанов - тогда разрешим и пострелять по фрицу. То есть. Сначала - привыкаете к новому, а уже затем - начинаете боевую работу. - Новобранцы, поняв, что их не сунут в мясорубку, о которой они не имеют никакого представления, сразу как-то расправили плечи.
Но сначала две недели шло натаскивание на действия в бою и боевое слаживание - троек и отделений. Их наставник, как и наставники других пар новобранцев, следил за неопытными - он только и делал, что говорил - куда бежать, где прятаться и по какой цели стрелять. Все - с объяснениями и примерами.
По-началу Димка с Михой все путались, норовили либо оба вскочить, либо оба лежали и "стреляли", пока свисток наставника не заставлял обоих прекратить упражнения. Но вскоре они уже довольно лихо подбирались к своему условному противнику, четко меняясь родом деятельности - один - стреляет, чтобы придавить врага, другой - перебежками подбирается, чтобы закидать гранатами. И так - по очереди. А инструктор еще и постреливает рядом с ними, чтобы приучить к обстрелу стрелковым оружием. По-началу было жутковато слышать рядом выстрелы и свист пуль, видеть пылевые облачка, которые вздымались чуть ли не у локтей. Но потом, побегав так всего три дня, Михаил перестал обращать на них внимание - он весь был сосредоточен на поле боя - где напарник, где наставник, где противник - внимания хватало только на то, чтобы удержать эти три объекта, и выстрелы, свист пуль стали восприниматься уже как привычный фон.
Особенно ему запомнился случайно подслушанный разговор между настаником из второго отделения и его подопечным:
- Ну а вдруг я должен совершить что-то значительное - лекарство там открою или напишу картину. А если меня убьют - я этого не совершу, и человечество понесет утрату.
- Ну, если тебе суждено совершить что-то такое - то да, совершишь. Но пока ведь не совершил ?
- Ну, пока - да. Но в будущем-то ?
- В будущем и будет будущее. Ты изучал медицину ? Или живопись ?
- Нет ... Но я будут изучать !!!
- Вот. Если бы ты их хотя бы изучал - тогда бы еще было бы о чем вести речь. А так ...
- Что "так" ?
- А то ! Кто тебе мешал изучать ? Никто. Но ты не изучал. Так что теперь сиди тут и воюй. А то - "буду изучаааать" ... Пока жареный петух не клюнул - и мыслей-то наверное таких не было.
- Ну чего ты ...
- А того. Надо было думать когда была возможность. А сейчас - прекрати эти разговоры. Ты не представляешь какой-то ценности, кроме как стрелять по фрицам из окопа - вот и реализуй эту ценность, а не придумывай отмазки - от них один вред.
- Какой ?
- А такой ! Будешь сожалеть о том, что что-то не сделал - тут-то тебя и подстрелят.
- Почему это ?
- А потому. Будешь думать не о том, чтобы как следует укрыться и вести меткий огонь, а о том, что тебя могут убить, голова будет занята другим - отвлечешься на раз и не заметишь, как подставишься. Так что брось эти мысли и думай о том, что пока жив и так будет и дальше, чтобы после победы ты смог изучить медицину и открыть наконец свое лекарство. Понял ?
- Понял ...
- Ну и ладно коль понял.
Михаил и сам порой ловил себя на тех же вопросах, что и этот новобранец. Действительно, было странно, что, с одной стороны говорят о ценности человеческой жизни, а с другой - запихивают эту самую жизнь в очень смертельные ситуации. Нет чтобы использовать ее как-то на пользу человечеству. А тут - и правда, а чего он-то сделал такого, чтобы представлять ценность ? Другое дело, что у них в деревне не было всяких там кружков и консерваторий. Но трактор-то ведь мог выучиться водить ? А вот не выучился ... "Ну ничего - выучусь еще." И Михаил с повышенным упорством постигал науку перемещения по полю боя.
Им постоянно объясняли, что от инстинкта самосохранения никуда не деться - он присутствует в каждом. Но как он проявляется - это уже индивидуальная особенность. Одних он заставляет паниковать и прятяться, других - приложить все силы для уничтожения врага. Бойцам постоянно вдалбливлаась мысль, что только уничтожением врага они спасутся. Только мертвый враг - гарантия того, что они выживут.
На одном из общих обучающих занятий по психологии поля боя вылез ухарь и начал разглагольствовать, что лично у него страха нет, он всех побьет безо всяких там вхождений в состояние отрешенности от тела. Тут уж Михаил не выдержал - какого фига это хвастун мешает своим товарищам найти в себе то состояние, те слова, мысли, ощущения, которые позволят ему перебороть, уменьшить страх. Для этого же надо сосредоточиться, а этот ухарь им всем мешает. Тем самым он способствует врагу - убивает своих товарищей. Он может что-то говорить, только если может добавить что-то полезного, а не красоваться, когда безопасно. Тот скукожился и больше ничего не говорил. Позднее оказалось, что он действительно действует так, как будто не ведает страха. Выжил он или нет - неизвестно - через три месяца он куда-то пропал и больше Михаилу не встречался. А комвзвода приметил Михаила, и потом его частенько нагружали проведнием политинформации. И в комсомол Михаил вступил в это же время - он вдруг почувствовал, что значит быть в передовом отряде коммунистической молодежи, когда словом и делом подаешь пример своим товарищам.
И он даже прочувствовал было себя уже бывалым воином, когда через неделю после попадания в боевую часть их начали натаскивать на наступательные действия. Первый раз был просто ужасен. Взрывы, дым, куда бежать - непонятно, паника. Когда все наконец собрались в "атакуемых" окопах, Михаил судорожно пытался унять дрожь. На товарищей смотреть не хотелось - ему казалось, что только он один заметался по полю, так что сержанту пришлось пинком отправить его в нужную сторону. От взрывпакета, жахнувшего прямо под ногами, гудела голова, и сквозь этот гул прорывались слова сержанта о том, что все молодцы, никто даже не намочил штанов, и метались по полю все не просто как бараны, а как агрессивные бараны, с выпученными глазами и искореженными лицами, так что, если бы это была настоящая атака, враг бы точно испугался и бросился бежать, так что можно считать, что боевая задача выполнена подразделением на оценку хорошо. Как-то стало немного смешно. Михаил хохотнул. Захотелось хохотнуть еще раз, Михаил пытался сдержаться, но это было выше его сил, сначала прорвался хороткий всмех, за ним еще один, и вот он уже ржет как лошадь, и сквозь слезы видит таких же ржущих товарищей, которых ломает и катает по земле ураганными приступами прямо-таки гомерического хохота. А сержант-зараза стоит где-то высоко наверху и вещает что-то об исцелительной силе смеха, что это они ржут не над собой, а над своим страхом, и так же и дальше они должны просто угорать над своим страхом, потому что баранам страх неведом, все, что они могут - это переть напролом и сносить любую преграду, стоящую на пути - будь то новые ворота или враг - без разницы, результат будет одни - все будет разломано и затоптано, потому что "Вы - бараны" - "Не слышу !" - "Мы - бараны !!!" - "НЕ СЛЫШУ !!!" - "МЫ - БАРАНЫ !!!". Михаил тогда очень хорошо запомнил это ощущение эйфории от своей тупости и способности все проломить, в последующем было достаточно сказать "Я - БАРАН !!!" - и нейтралка пролеталась на одном дыхании. Уже через полгода слово "баран" утратило свой отрицательный оттенок, а кто пытался использовать его в качестве ругательства, потом две недели отвечивал долго заживающими фингалами - разбирательств не устраивали, сразу давали в глаз - и не только сами Бараны, но и другие воины, что сражались с ними плечом к плечу.
