Василий Головачев - Джинн из прошлого
– Можно настроить «хрен» так, чтобы он захватил зоной перехода весь фрегат?
– Зачем? Предлагаю начать с небольших видеозондов, у нас есть запас…
– Заткнись! Будешь делать то, что прикажу я! Мне нужен прыжок в прошлое вместе с фрегатом. В две тысячи двести восьмой год. Рассчитай процесс.
Бегоевич едва не уронил чашку, облился кофе, но посмотрел на злое лицо Хорста и торопливо подсел к вириалу инка.
«Нам не нужен выход в две тысячи двести восьмой год, – вдруг очнулся в голове Посредник. – Нужен выход в прошлое на миллион земных лет».
«С какого бодуна?» – не понял Ульрих.
«Моих Покровителей интересует война иксоидов и гиперптеридов».
«Дурдом! Они что, хотят вмешаться?»
«Планы Владык не в моей компетенции».
«Подождут твои Покровители-Владыки».
– Готов?
– Г-готов, – ответил Бегоевич, заикаясь скорее от возбуждения, чем от страха.
– Всё учёл? Зона перехода захватит фрегат?
– Объём передачи зависит…
– Захватит?
– Д-должна.
Ульрих подозвал витса.
– Принеси «кокос», размер, – он бросил на физика оценивающий взгляд, – стандартный «сорок два».
Витс исчез и вернулся через две минуты с компенсационным костюмом спасателя.
– Переодевайся.
– Зачем, я ношу уник всего один день…
– Переодевайся! Ты мне нужен живым и здоровым! Будем поддерживать связь, я скомандую запуск из рубки.
Бегоевич стащил с себя свой сине-белый уник, натянул «кокос».
– Не жмёт?
– Н-нет.
– Жди, я сейчас свяжусь с тобой.
Ульрих быстро добрался до рубки, запаковался в кресле.
– Цзе, что нового?
«Всё спокойно».
– Спускаемся в прошлое. Постарайся не потерять контроль за пространством. Нас никто не должен видеть!
«Сделаю всё возможное».
– Эй, машинист, как слышишь?
– Х-хорошо слышу, – отозвался Бегоевич.
– Врубай свой «хрен»!
Потянулись секунды ожидания.
Ульрих невольно задержал дыхание, вцепился руками в подлокотники кресла.
Однако запуск хроноинвертора всё равно оказался неожиданным.
Сознание вдруг разбилось на отдельные струи. Изображение близкой Луны раскололось на бликующие осколки, начавшие разбегаться во все стороны. Зрение расфокусировалось. Сердце заполнило собой всё тело, попыталось выпрыгнуть через рот и уши.
Ульрих невольно зажал рот рукой, хотел крикнуть «отбой!» – но не успел.
Сознание погрузилось в темноту…
Память вернулась тотчас же, как только ему удалось сфокусировать глаза на каком-то серебристом поле.
– Цзе…
Хрип в ушах, бульканье и посвистывание в голове.
– Цзе, чёрт бы тебя побрал!
Сквозь гулы, свисты и бульканье пробился шершавый костяной голосок:
«…ш-шаю… дке… кормч…»
– Оцени обстановку!
«…нтроль… койно…»
Ульрих ударил себя ладонями по прижатым к ушам лепесткам биосъёмов.
Голос в голове приобрёл чёткость:
«Фиксирую отсутствие спутниковой инфраструктуры. Координаты судна определить не могу».
– Обзор!
«Видеосистема включена».
Ульрих повертел головой, ища знакомые ориентиры. Но ни Луны, ни отеля «Таиланд», ни россыпи спутников Луны вокруг не увидел. Вместо этого корабль окружала серая мгла, пронизанная кое-где искрами света и более светлая внизу, чем вверху. Да где-то очень далеко, справа от пилота пробивался сквозь мглу тусклый диск прожектора.
– Майн гот! Бегоевич, что у тебя творится?!
Послышался кашель и мокрое всхлипывание.
– Бегоевич! В чём дело?! Ты запустил «хрен»?
– Сейчас, – невнятно ответил физик, сплёвывая, откашливаясь и сопя; было слышно его неровное дыхание. – Проверяю…
– Куда мы провалились? Вокруг одна пыль!
Ульрих вдруг понял, что диск прожектора на самом деле представляет собой Солнце, видимое сквозь облака пыли и дыма. Желудок свело судорогой страха.
– Доннерветтер! Где мы?!
– Не могу понять… цифры странные… линейное разбегание хронохвоста… миллионы лет… сейчас уточню.
– Уточняй быстрей!
– Не понимаю… какой-то сбой… похоже, мы провалились на первичную три-брану…
– Без терминов!
– Четыре с половиной миллиарда лет…
– Сколько?!
– Четыре… миллиарда…
Ульрих длинно и грязно выругался по-немецки.
– Ты понимаешь, der Fotzenlecker грёбаный, что наделал?! Ты опустил нас к началу формирования Солнечной системы!
– Я не хотел… произошёл сбой координат… мы никогда не экспериментировали с большим объёмом. Надо было…
– Заткнись! Соображай лучше, как нам выбраться обратно!
– Я запустил КФС, все системы в рабочем состоянии.
– Сколько времени потребуется для твоего КФС?
– Всего пара минут.
– Сообщи, когда закончишь. – Ульрих перевёл дух, разглядывая серебристо-серую мглу вокруг фрегата. Включил систему обслуживания.
Лицо и руки протёрли влажной губкой суетливые лапки киба, поднесли стакан тонизирующей смеси.
Ульрих сделал несколько больших глотков, вспомнил о пленнице.
– Цзе, посмотри лазарет.
«Пациентка начинает проявлять признаки брейн-активности».
– Приходит в себя, ты хочешь сказать. Пока рано. Сделай ей укол триморфина.
«Не рекомендуется».
– Делай, что говорят!
«Слушаюсь».
– Бегоевич, что у тебя?
– Готовлю обратный переход. Дайте мне час.
– Смотри, не промахнись ещё раз. Голову оторву!
В наушниках раздался шумный выдох.
Физик уже изучил характер хозяина и боялся его.
Ульрих удовлетворённо улыбнулся. Ему льстило, что учёный такого уровня безропотно выполняет его команды.
Время двигалось медленнее черепахи.
Он потерял терпение через двадцать минут.
– Сколько ещё ждать?!
– Чуть-чуть, самую малость, проверяю синхронизацию, – торопливо ответил Бегоевич.
– Запускай машину!
– Минутку…
В глазах всё расплылось.
Сознание тихо растворилось в небытии… затем так же неторопливо восстановилось, пропитанное странным равнодушием ко всему на свете. Сердце танцевало самбу, заполнив собой всю грудную клетку. В ушах пульсировали гулы, хрипы и бульканье, будто из них выливалась вода.
Эти ощущения нельзя было сравнивать ни с чем, даже с теми, что сопровождали человека во время прохождения метро. Полёты в метро были иными: пассажир получал мягкий «удар» по голове и тоже терял сознание – на несколько мгновений, из-за чего пользоваться ТФ-транспортом мог далеко не каждый человек, старикам это не нравилось. Но «путешествие во времени» порождало иные чувства и ассоциации, и приятными их назвать было трудно.
– Цзе.
«…шаю… чий».
– Обзор!
Темнота в глазах рассеялась.
Рубку залил поток плотного красного цвета.
Прямо перед глазами Ульриха виднелись леса каких-то геометрических конструкций, сплетаясь в уходящую в бесконечность ферму. А сзади – он оглянулся и заслонился ладонью – простиралась стена багрового, в пятнах и более ярких фонтанчиках, пламени, загораживая половину сферы обзора.
