Ольга Моисеева - Нф-100: Заповедник возможностей
- Я доложила свои соображения наставнику, у него в тот момент ни времени, ни людей на твою разработку не было, но он намекнул, что, если я найду что-то стоящее, всё станет официально и пойдёт мне в зачёт, вот я и стала под тебя копать...
- И много накопала? - зажевав водку снеком, спросил Денис. В голове уже чувствовался приятный шумок.
- Может и накопала бы, да не дали! - скривив губы, процедила Лариса.
- Не понял, - Денис усилием воли сбросил хмель. - Что значит "не дали"? Ты ж сказала, наставник был не против.
- Да вот ему и не дали!
- Кто?
Лариса опустила голову, глядя в пустой бокал, - она тоже уже набралась.
- Кто? - повторил Денис, встряхивая её за плечи.
- Военные! - Лариса подняла голову и, усмехнувшись, посмотрела ему в глаза. Теперь она уже совсем не казалась пьяной. - Сегодня, когда ты был в магазине одежды, мне позвонил наставник и сказал, что я должна немедленно всё бросить и явиться в контору. Когда я приехала, оказалось, что ты и Сагонин уже под колпаком у военных! И мне опасно путаться у них под ногами.
- А что за военные?
- Уж не знаю, чем ты там, Дениска, занимаешься, - ухмылка Ларисы стала шире, - но вляпался ты мощно...
- Что за военные? - снова спросил Денис, сжав её за предплечье. - Какое ведомство?
- Контрразведка! - взвизгнула Лариса, пытаясь вырваться. - Одно из управлений контрразведки! Сунули наставнику в нос правительственное предписание и забрали дело, на которое он полгода жизни потратил и, возможно, был в одном шаге от цели! Да отпусти ты руку - больно же, б...ь!
- Контрразведка? - Денис разжал пальцы, ошарашенно глядя на Ларису. - А я-то здесь при чём?
- Ну вот только передо мной-то не надо тут невинность разыгрывать! - фыркнула она, растирая предплечье. - Ты и твои дела с Сагоном мне уже мимо фокуса. Скажи спасибо, что я тебя предупредила, и катись к чёртовой матери!
- Зачем же предупредила, если мимо фокуса?
- А чтоб тем большим дядям, - мстительно улыбнулась Лариса, - халява поперёк горла встала!
* * *
Охота принесла близнецам не только пищу, но и новое чувство единения, которое захотелось расширить, продлить и вывести на другой уровень - близнецы осознавали это интуитивно, они пока не умели складно думать, и это было стимулом искать способ наладить мышление.
Холод, ветер, впивавшиеся в ноги камни и корни больше не беспокоили братьев: их тела уже обросли шерстью, стопы ороговели, мышечная масса, а с ней и физическая сила увеличились, быстрота и ловкость возросли в несколько раз. Пора было что-то предпринять, но что именно, оставалось непонятным, в то время как желание чего-то странного с каждым часом одолевало всё сильнее, натягивая нервы и вынуждая искать то, что поможет успокоить поднимавшееся в голове безумие.
Близнецы без отдыха носились по лесу, чутко присматриваясь и прислушиваясь ко всему живому, стараясь уловить хоть какой-то знак, подсказку, указание, что делать дальше, и в какой-то момент их усилия были с лихвой вознаграждены: в овраге возле реки им попалось существо, которое сумело разъяснить непонятное. Существо именовало себя Шхахом - так назвал его Зрячий Чужак.
Некоторое время назад Шхах был обычным местным зверем. Он не раз видел чужаков, которые однажды появились на Дзетте, и все они были слепыми и закостенелыми, как движущиеся камни, поэтому Шхах никогда не обращал на них внимания, пока вдруг не встретил одного - по-настоящему живого и неожиданно интересного. Зрячий чужак отличался от своих собратьев способностью общаться и раскрывать многие вещи, отчего мир делался более понятным и приятным.
Шхах провёл с чужаком много времени, Зрячий научил его думать и выбирать, что делать, благодаря чему жизнь приобрела иной смысл, а привычная еда - странный вкус, и зверь принялся искать другую пищу, замечая, как его тело стало изменяться, приспосабливаясь к новым желаниям. А потом Зрячий исчез, бросив Шхаха на произвол судьбы.
Много раз зверь приходил сюда, в овраг, в надежде увидеться с тем чужаком снова, но тот так больше и не появился. Долгое время Шхах не переставал думать и выбирать, что делать, но без поддержки Зрячего привитые им навыки начали постепенно забываться. К тому времени, как Шхах повстречал близнецов, он уже перешёл на старую пищу, вернув тело в исходное состояние, но ясность мысли и взгляда у него ещё сохранялась, что позволило узнать в близнецах родичей Зрячего. Они выглядели взрослыми, но были растеряны и пусты, как только что вылупившиеся дети... Дети Зрячего Чужака! - осенило Шхаха, когда он ясно ощутил их связь и с родом чужаков, и со своим родом, а ещё тоску по оставленным где-то взаперти братьям.
Обрадовавшись близнецам, как старым друзьям, Шхах бросился навстречу, чтобы подарить свои воспоминания и радость общения. Он был готов поделиться с ними всем, чему научил его их отец, занимаясь и сегодня, и завтра, и неделю и две... но близнецы не разделили его планы. Они вовсе не собирались ждать ни день, ни два, ни уж тем более неделю! Если они чуяли, что где-то есть то, что им надо, то просто хватали это сразу и без разбора, действуя и правда как несмышлёные дети, только это были невероятно жадные и очень злые дети! Эйфория затмила остальные чувства, не дав Шхаху вовремя осознать поглотившее близнецов тёмное безумие. Он слишком открылся, и потому всего час спустя уже лежал, неподвижный и обескровленный, упёршись невидящим взглядом в спины бегущих к реке вампиров.
Но прежде чем свет навсегда потух, Шхах, собрав последние силы, стал звать подругу, которая так же, как и он, занималась со Зрячим. Она долго не откликалась, и Шхах почти отчаялся, когда вдруг почувствовал нить связи. Подруга уже почти позабыла навыки обмена информацией, но всё же откликнулась на призыв, слабо, но зато широко, так широко, что, возможно, услышали все, кто хоть как-то участвовал в общении со Зрячим. И это было Шхаху предсмертным утешением.
"Бойтесь детей Зрячего!!!" - посылая всем образы близнецов, сумел с предельной чёткостью передать Шхах и, облегчённо закрыв глаза, испустил дух.
* * *
"Я ухожу", - сказала Настя.
Аркулов молча кивнул и всё то время, пока она собиралась и одевалась, просидел на стуле не двигаясь и не говоря ни слова, - не потому что хотел показать невозмутимость, а из-за сердца. Оно так сильно колотилось, словно пыталось сломать рёбра и вырваться из грудной клетки наружу, поэтому Аркулов просто не мог ни говорить, ни шевелиться.
Только когда прошелестела, задвигаясь, входная дверь, его отпустило, причём как-то сразу и на удивление глубоко, будто и не было вовсе этого бешеного сердцебиения ещё минуту назад. Константин сразу встал и занялся делами, иногда краем сознания отмечая странное отсутствие эмоций и как-то вскользь, опасливо, радуясь такой своей реакции. Это продолжалось до позднего вечера, а потом боль всё-таки пришла. Шарахнула, как из гранатомёта, внезапно и мощно, ослепила, оглушила и, сжав горло, бросила на кровать, заставив свернуться в позу эмбриона...
