Эдуард Кондратов - Десант из прошлого
Глава I
НА СЕВЕР!
До конца второй смены оставалось два с половиной часа. Ульман стоял на площадке испытательного стенда, откуда виделся весь цех. Работа шла вяло — в последнюю неделю резко сократилась поставка материалов.
«Хорошо ли вы знаете своих людей?» — спросил вчера Андреев. Он ответил: «Да». А если ошибся? Если он знает их только как слесарей, сборщиков, техников, чертежников? Что тогда?
По металлической лестнице на площадку поднялся инженер Шварц. Он начал было докладывать о положении на сборке, но Ульман прервал его:
— Распорядитесь, пожалуйста, закончить работы…
— Как? — Инженер непонимающе смотрел на Курта.
— Я же сказал: распорядитесь закончить работы, — спокойно повторил Ульман.
— На сборке?
— Нет. Во всех мастерских. И соберите людей. Поставьте охрану — никого из мастерских не выпускать.
Через минуту люди, на ходу вытирая руки, потянулись к испытательной площадке. Привычный слух Ульмана различал, как стихает шум в механическом, сварочном, инструментальном.
Большая толпа окружила Курта. Он почувствовал, как защемило сердце. Поймут ли его? На лицах ожидание, интерес.
— Что случилось, господин Ульман?
Чей это голос? Кажется, сварщика Бенда.
Ульман отыскал глазами его огромную угловатую фигуру.
— Сейчас, Бенд, объясню. Все объясню. — Курт старался говорить спокойно и медленно: в мастерских не все свободно понимали английский. Он рассказал все: о захвате советского корабля, о ракетах на Севере, о магнитофонной ленте. Ему не удалось сохранить душевное равновесие: под конец он говорил с тихим бешенством, слова летели в затихшую толпу, как камни. И когда кончил, наступила зловещая тишина. Прошла минута, другая. Потом раздался чей-то тяжелый голос:
— Так… Значит, нас надули, парни!
И сразу тишина лопнула. Все перемешалось: английские, немецкие, испанские ругательства, крики, перекошенные злостью лица. Сварщик Бенд ухватил длинную стальную болванку:
— Чего тут думать! Ломай все к дьяволу!
— На площадь! К президенту! Разнесем в клочья!
— Стойте! Не орите! — Механик Билл Адамс властно поднял руку. — Чего раскричались? Какая площадь? Там автоматчики… Накормят свинцом — и точка. С умом надо действовать…
Он повернулся к Курту.
— Господин Ульман, что мы должны делать?
— Прежде всего, никто не должен выйти из мастерских. Потом разоружить охрану, захватить вертолеты и лететь на Север. Попытаться захватить ракетодром. План рискованный, но в нашем положении — единственный.
Адамс нахмурился.
— Так… А оружие?
— Оружие? — Бенд яростно взмахнул железкой. — А это не оружие?
— Против автоматчиков слабовато, Бенд. — Впервые за весь день Курт улыбнулся. Нет, он все-таки знает своих людей. — Надо подождать русских моряков. Они прибудут с оружием. Если прибудут…
* * *Время тянулось медленно. Курт прилег на диван и закрыл глаза. Уснуть бы… Собственно, он обязан уснуть. Только что избранный военный комитет отдал первый приказ: всем оставаться в мастерских, заняться изготовлением ножей, стальных дубинок и другого холодного оружия. Тем, кто свободен, — спать до двадцати трех часов. Предстоящая ночь потребует немало сил и энергии… Да, надо бы уснуть. Только сон не идет.
Что их ожидает? Сотня безоружных людей против автоматчиков. Правда, должны подойти русские. Но получится ли все так, как задумано? Словом, надо быть готовым действовать самостоятельно. Терять людям нечего. Каждый сознает, что так или иначе, все равно погибать. И потому они готовы на все.
В мастерских и раньше не все верили в республику Фрой. Удивлялись, строили догадки, посмеивались: каких дураков не бывает на свете. И многим странностям республиканских порядков попросту не придавали значения. Теперь стало понятно, почему почти не платили наличными, соблазняя неслыханными процентами в банке; почему подбирали людей без родственных связей; почему так тщательно охранялись порт и радиостанция; почему конфисковали радиоприемники. Люди удивленно качали головами: как же можно было не догадаться, что «республика счастья» — дешевая липа. Ведь все на острове — от спартанских жилищ до примитивных политических скороговорок, от консервированных обедов до нежелания властей создавать хоть какую-то экономику — все кричало, что республика Фрой — времянка. Словом, прозевали. Надо расхлебывать кашу.
Бенд доложил комитету, что четыре хранителя, только что заступившие на пост у проходной и ангаров, обезоружены и заперты в душевой. Таким образом комитет заполучил в руки настоящее богатство: автоматы!
На всякий случай все двадцать два вертолета были выведены из ангаров. Комитет принял решение: при первой реальной опасности садиться в вертолеты и, не дожидаясь русских, лететь на Север.
Глава II
У БРЭГГА
Он сидел неестественно прямо, глядя пустыми глазами перед собой, а восковые морщинистые руки безжизненно свисали по обе стороны кресла. Он молчал уже долго, и беспокойство начало овладевать Ингой. Она понимала, что надо бы прийти на помощь этому седому, сразу обессилевшему человеку, но что-то удерживало ее. У нее не хватало решимости встать, налить стакан воды, поискать лекарство. Все равно Брэггу лучше бы не стало. Слишком тяжелым был шок, вызванный известием, которое она принесла.
А ведь вначале он казался ей энергичным и еще сильным человеком с крепкими нервами. Слушая рассказ Инги, он вначале даже острил, потом горячо негодовал, шагал по комнате, проклиная себя, Вальтера, Гейнца, и никак не мог до конца поверить — все переспрашивал, недоверчиво фыркал. Потом вдруг сломался, шаркая, подошел к креслу, медленно сел. И теперь вот молчит, будто охваченный каталепсией.
Ну, хоть бы кто-нибудь пришел, хлопнул дверью, окликнул профессора…
— Не беспокойтесь, милая, — раздался вдруг скрипучий, бесстрастный голос Брэгга. — Просто я думал. Я слишком мало размышлял в последнее время… Теперь я понял, что иметь собственную модель мира — это еще не все. В один прекрасный вечер она столкнется с жизнью и от нее останутся черепки…
— Профессор, вам лучше лечь. Примите снотворное, — начала было Инга, но, поймав иронический взгляд, не стала продолжать.
Брэгг без видимых усилий встал, ласково, совсем пo-отцовски, кивнул девушке. Неторопливо подошел к стене, открыл шкаф, вынул оттуда ворсистый плед.
— Сейчас вы заберетесь с ногами в кресло, — произнес он негромко, — и постараетесь уснуть. Уже поздно, очень поздно. Вот это накиньте на себя — я открою окно…
