Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (без указания переводчика)
„Я успел заметить, что многосторонне развитые администраторы, при каждой встрече со мною, обнаруживают живой интерес.
«Они охотно сворачивают с дороги, рассматривают меня и задают вопросы, на которые отвечает Фи-У. Я постоянно вижу, как лунные администраторы проходят то туда, то сюда в сопровождении целой свиты носильщиков, служителей, глашатаев, носителей парашютов и т. д. — пестрые группы, на которые стоит посмотреть. Эксперты обычно не обращают на меня никакого внимания, точно так же, как и друг на друга, а если и замечают меня, то лишь для того, чтобы тотчас же начать крикливое изложение своих специальных познаний. Ученые по большей части погружены в невозмутимое самодовольство, из которого их может вывести только внезапное отрицание их научных заслуг. Обычно их водят маленькие надзиратели и служители, очень деятельные существа женского пола, которые, как я полагаю, служат для них чем-то вроде жен; но самые глубокомысленные ученые слишком важны, чтобы ходить пешком, и их таскают с места на место в особого рода бочках. Эти трясущиеся студни познания внушают мне почтительную боязнь. Я только что встретил одного из них, направляясь сюда, где мне позволено забавляться электрическими игрушками, и до сих пор у меня перед глазами стоит эта огромная голова, трясущаяся и лысая, покрытая тонкой кожицей и передвигающаяся на своих нелепых носилках. Впереди и позади его маршируют носильщики и уродливые глашатаи с трубообразными лицами, возвещающие его славу.
„Я уже упоминал о свите, которая сопровождает большинство работников умственного труда: стражи, носильщики, лакеи — так сказать, внешние щупальцы и мускулы, всегда готовые к услугам непомерно развитых мозгов. Носильщики сопровождают их почти неизменно. Кроме того, часто встречаются проворные скороходы с ногами, как у пауков, „руки“ для держания парашютов и крикуны с глотками, способными разбудить даже мертвеца. За пределами своего специального назначения эти подчиненные личности так же инертны и беспомощны, как зонтики, поставленные в стойку. Они существуют только для исполнения приказов, которым должны повиноваться, и обязанностей, которые на них раз навсегда возложены.
„Однако главная масса селенитов, которая снует взад и вперед по спиральным дорогам, переполняет поднимающиеся воздушные шары или падает вниз, цепляясь за хрупкие парашюты, принадлежит, — как я полагаю, — к сословию ремесленников. Выражение «механические руки» перестало быть на Луне простым словесным образом и сделалось повседневным явлением: одно из щупальцев лунного пастуха коренным образом видоизменилось для схватывания, поднимания, подачи, тогда как все остальные обратились в простые придатки к этому наиболее важному члену. Некоторые селениты, имеющие, надо думать, дело с механизмами, которые производят колокольный звон, имеют необычайно развитые слуховые органы; те, чья работа связана с тонкими химическими операциями, носят на лице очень крупный орган обоняния, выдающийся далеко вперед; у иных, работающих на педалях, совсем плоские ступни и неподвижные суставы, а другие, — мне говорили, что это стеклодувы, — кажутся простыми мехами для раздувания. И каждый из этих рядовых селенитов, которых я видел за работой, в совершенстве приспособился к своим обязанностям. Мелкие работы выполняются карликами, удивительно миниатюрными и изящными. Иные из них могли бы поместиться у меня на ладони. Существует также не мало селенитов-вертельщиков, единственное занятие и единственная радость которых заключается в том, чтобы служить источником двигательной силы для различных мелких приборов. А чтобы поддерживать этот порядок и подавлять разрушительные склонности у сошедших с правильного пути натур, существуют самые мускулистые создания из всех виденных мною на Луне — нечто вроде лунных полицейских, которые с раннего детства, надо думать, научаются величайшему почтению и повиновению обладателям раздутых голов.
«Подготовка всех этих разнообразных типов рабочей силы представляет собою, должно быть, очень интересный и своеобразный процесс. Я еще мало осведомлен на этот счет, но совсем недавно мне пришлось натолкнуться на множество юных селенитов, заключенных в кувшины, из которых высовывались только их передние конечности: все они подвергались сплющиванию, чтобы со временем стать специалистами по обслуживанию особого рода машин. При этой высокоразвитой системе технического воспитания вытянутая „рука“ выращивается при помощи химических возбудителей и питается посредством впрыскиваний, тогда как все остальное тело вынуждено терпеть голод. Фи-У, если только я правильно понял его объяснения, сообщил мне, что на ранних стадиях подготовки эти маленькие уродцы, видимо, страдают от неестественного положения своего тела, но впоследствии примиряются со своим жребием. И он повел меня в пещеру, где растягивали и выламывали будущих скороходов, чтобы сообщить надлежащую гибкость их членам. Я сознаю, что это весьма неразумно, но, когда мне случается мимоходом взглянуть на подобные воспитательные приемы, это производит на меня неприятное впечатление. Надеюсь, однако, что это пройдет, и что со временем я сумею лучше оценить эту сторону изумительного общественного строя селенитов. Жалкая рука, высовывавшаяся из кувшина, показалась мне немым протестом против искусственного уродства и красноречиво говорила об утраченных возможностях. Воспоминание о ней до сих пор преследует меня, хотя, разумеется, в конечном итоге, это гораздо более гуманный способ, нежели наш земной обычай позволять детям становиться нормально развитыми людьми и затем делать из них придатки к машинам.
„Совсем недавно — думаю, что то был мой одиннадцатый или двенадцатый визит к этому аппарату, — я узнал любопытную подробность из жизни селенитов-ремесленников. Меня повели кратчайшей дорогой, а не так, как обычно — вниз по спиралям и затем по набережным Центрального моря. Из длинной, извилистой и темной галереи мы проникли в обширную пещеру, сильно пахнувшую землей и довольно ярко освещенную. Свет исходил от густой поросли синевато-багровых грибовидных растений. Некоторые из них поразительно напоминали наши земные грибы-дождевики, но поднимались до высоты человеческого роста и даже больше.
„— Муни едят это? — спросил я, обращаясь к Фи-У.
«— Да, пища.
„— Господи! — воскликнул я. — А что это такое?
„Глазам моим предстала фигура чрезвычайно рослого и неуклюжего на вид селенита, лежавшего ничком между стеблями. Мы остановились.
«— Он умер? — спросил я. (До сих пор я не видел на Луне ни одного покойника, и любопытство мое было сильно возбуждено).
