Марфа Московская - Игра
– И то, что в этой ситуации ты не со мной, означает, что ты предательница!
Я поежилась, но ничего не ответила.
– Я тебе этого никогда не прощу! – Машка пошла вразнос. – А Ник любит только меня, просто его окрутили, как мальчишку. Я не знаю, что у нее за чары такие, но я собираюсь положить этому конец!
– Девочка моя, я ведь как-то предупреждала тебя, что в один черный день мы можем оказаться по разные стороны баррикад. Наверное, этот день настал. Не вини меня, ты же понимаешь, что я уже не властна над многими вещами. Просто умоляю тебя – не наделай глупостей!
– Мы не будем продолжать игру? – профессор с испугом поглядел на нас. Он не совсем разбирался в ситуации и поэтому старался не вмешиваться, но чувствовал неладное.
Снова заревели трубы в моей голове, и решение пришло неожиданно, как гром среди ясного неба. Я махнула рукой:
– Какая, к черту, игра… Значит, так. Теперь слушайте меня. Машка, забирай своего жениха, и уходите отсюда. У меня здесь есть кое-какие деньги, я дам вам на дорогу. Не сейчас, конечно – завтра сюда должен заехать приятель на грузовике, и он отвезет вас в город. А мы с Гердой останемся здесь, нам не место среди людей. Я думаю, всех устроит такой вариант?
– Это все, конечно, здорово, – Ник встал, сцепил руки на груди и несколько раз прошелся по комнате. – Замечательный план. Только Герду я не оставлю, пока она жива.
Услышав это, Машка побледнела. Последняя ее надежда рухнула. Она решительно подошла к старику:
– Профессор, вы когда-нибудь делали аборты?
– Да, приходилось. Правда, я давно уже не практикую, но… А что?
– Я хочу, чтобы вы мне сделали аборт! – медленно произнесла она, глядя на Никиту. – Сегодня, сейчас же!
– Маша! Ты что такое несешь?! – Ник в ужасе подскочил к старому еврею:
– Док, не слушайте ее! Господи, это же мой ребенок!
Старик растерянно переводил взгляд с одного на другого:
– Милая, вы уже не в том возрасте, чтобы делать такие вещи… Я не могу гарантировать, что вы потом сможете… Э-э-э… Зачать ребенка… И здесь нет инструментов!
– Машка! В своем ли ты уме? Прекрати эту чушь! – воскликнула я.
– Что, испугались? – хрипло сказала Машка и хохотнула. – А я пошутила! Я не такая дура, как вы думаете. У меня есть идея получше! – неожиданно она вытащила из-за пазухи пистолет и, поколебавшись, направила его на Герду, которая была еще спала.
– Я ее приговорила. Мне уже все равно. Сидеть! – рявкнула она, видя, как я стала медленно подниматься из-за стола.
– Господи, ты же не застрелишь ее во сне?! – закричала я в ужасе. Нет, до Машки мне не допрыгнуть…
От моего вопля Герда проснулась. Не в силах пошевелиться, она с отчаяньем смотрела на направленный на нее черный ствол. Я видела, как на лбу ее выступили крупные капли пота.
– Маша, нет! Умоляю тебя – не делай этого! – Ник неожиданно рухнул на колени и застонал, словно раздираемый на дыбе. Я никогда не слышала, чтобы мужчины так страдали, во мне проснулась жалость и угрызения совести. Боже, что со мной происходит? Ведь я должна быть на их стороне!..
Музыкальный хор в голове превратился в ураганный рев, и я почти оглохла.
– Ничем не могу помочь! – Машка взвела курок. Рука ее дрожала, губы на бледном лице плотно сжаты.
– Машка, ты потом всю жизнь будешь жалеть об этом.
– Никогда!
– Пожалуйста… – Ник умоляюще взглянул на свою невесту. – Ладно, я виноват. Все, что захочешь, только не делай этого, прошу тебя.
– Тогда слушай меня внимательно… милый, – голос Машки стал ледяным. – Чутко прислушиваясь к просьбам трудящихся, я ничего не сделаю. Но как только здесь будет машина, мы втроем уедем. Ты, я и профессор. Выбирай сейчас, или эта рыжая шлюха превратится в кусок мяса!
Все ждали, что скажет Ник. Стало так тихо, что было слышно, как тяжело задышала Герда на печке.
– Хорошо. Только отдай мне пистолет.
– Поклянись нашим ребенком, что ты не останешься с ней!
Ник ответил не сразу, глядя в пол:
– Клянусь. Отдай сейчас же пистолет!
– Забирай!
Машка изо всех сил швырнула пистолет на пол, и тут случилось непредвиденное – от удара в недрах механизма что-то соскочило, и грохнул выстрел…
Десять Трубы в голове неожиданно смолкли, словно невидимый дирижер взмахнул своей волшебной палочкой. Сильно запахло порохом. Когда дым рассеялся, все увидели, как профессор медленно сползает со скамьи. На переносице у него алела маленькая аккуратная дырочка.
– Господи, док… – Машка подбежала к нему. – Нет! Я не хотела, честное слово!
Она трясла его за плечи, но старый еврей был уже мертвее мертвых. Кровь медленно стекала по его лицу на пиджак, словно размашистая подпись Смерти. Содрогаясь в рыданиях, Машка упала на деревянную скамью…
– Чертова дура! – заорала я, вскочив. – Что же ты наделала? Ник, зачем ты вообще подобрал эту игрушку? Сейчас все были бы живы!
– Но я думал, что он нам пригодится в лесу… Кто же мог предположить? Проклятые бабы! – Ник сел за стол, закрыв лицо руками. – От вас в мире – сплошное безумие!
Я подумала, что он прав на все сто.
– Марфа, меня теперь посадят в тюрьму, да?..
– Заткнись!.. Господи, что же делать… Ник, надо успеть его похоронить, до приезда Михеича.
Земля промерзла, придется отогревать костром. Пойдем, займемся… Я постоянно кого-то хороню, это, наверное, карма.
– Марфа… Я ведь хотела только напугать! Я хотела вернуть Ника… Марфочка…
– Это послужит тебе уроком на всю жизнь.
– Прости меня…
Я не ответила. Она еще что-то говорила, но я не слышала, погрузившись в себя. Мне было дико жаль профессора, не причастного к этой истории. Зачем провидение спасло его при аварии? Чтобы умереть от руки впавшей в истерику женщины? Правда, если бы не он, неизвестно, была бы сейчас жива абиссинка. Значит, он все-таки сыграл свою роль в этой драме. Но смысл в его смерти? Должен же быть какой-то смысл?..
Смысла я так и не поняла. Слишком сложно пытаться объяснить себе такие запредельные вещи, как смерть. Опять запело в голове, еще тихо, но тревожно; это были скрипки. Они стонали и повизгивали, словно прося о чем-то. Теперь я поняла, что случилось. Я вдруг остро почувствовала, что нить, соединяющая меня с Машкой и со всеми, эта нить вот-вот порвется. То, чего я так боялась, приближалось неумолимо. Как странно все… Я стояла, прислушиваясь к шепоту ветра и ветвей и недоуменно осознавала, что понимаю их больше, чем горестный лепет подруги. Все встало на свои места – она наконец повзрослела, теперь она отбрасывает тень. У Никиты с Машей будет почти счастливая семья, а мы с Гердой доживем остаток своих дней, постепенно сливаясь с лесом. Мне хотелось молчать, слушая лес, однако надо было что-то сказать:
