Олег Овчинников - Семь грехов радуги
— Судя по морде? — уточняю.
— Ага.
Физиономию лысого типа также украшает нездоровый румянец, проступающий заметнее всего на ушах и в том месте, где у нормальных людей растут волосы. И все-таки яркостью окраски скальпированный краснокожий сильно уступает огненноволосому. Быть может, он примкнул к преступному сообществу позже или не по своей воле, а может, заранее раскаивался в содеянном.
Дипломат вычерчивает в воздухе широкую дугу, когда рыжеволосый раскрывает объятия. Похлопывания по спине и плечам чередуются с пожиманием загривков, затем грубые мужские ласки уступают место ласковым мужским грубостям. «Что ж ты, сволочь такая, опаздываешь?» — доносится до моего напряженного слуха.
Наскоро дообнимавшись, краснокожие поворачиваются в нашу сторону. Мы дружно пятимся в тень и там выстраиваемся гуськом: Сашка за Пашку, Маришка за Сашку, когда они, оживленно обсуждая что-то, проходят мимо. На ходу лысый несколько раз порывается помочь рыжему нести дипломат, цепляясь за единственную ручку, но тот не отпускает. При взгляде сбоку обнаруживается, что у самого лысого на спине висит рюкзак, лямки которого почти незаметны в складках плаща.
Быстрым шагом подельники покидают парк и растворяются в полумраке подземного перехода.
Мы с Маришкой молча переглядываемся. Смотрим на Пашку в ожидании команды.
— За ними, — скрипнув зубами, решает он.
Когда мы оказываемся на той стороне, краснокожие уже загружаются в автобус-гармошку с однобуквенным номером. «Избавляются от хвоста!» — доходит до меня.
Запрыгиваем в заднюю дверь. Следом успевает протиснуться какая-то («Бедненькая!») бабка с двумя неподъемными сумками и намертво фиксирует ими мои ноги. Руки мои зафиксированы поручнем, и только середина туловища сохраняет за собой парочку степеней свободы, отчего в подпрыгивающем автобусе я, должно быть, похож на струну, вибрирующую под пальцами контрабасиста,
Пашка стоит рядом и с тоской смотрит на свисающую с поручня кожаную петлю. Как будто раздумывает, сумеет ли в случае чего просунуть в нее свою муравьиную голову.
Он вообще выглядит непривычно бледным — ни кровинки в лице. Ни единой убийственной мысли.
— Может, вызовем подкрепление? — говорю.
— Нельзя. — Пашка мучительно прикусывает губу. — Нет доказательств.
— А когда они кого-нибудь пристрелят? — спрашиваю. — Тогда будет можно?
— Можно. — Он кивает и прикладывает клешню к выпуклости на груди, за которой угадываются очертания сотового. — Если, значит, что — там, в памяти, под первым номером. Твой позывной «Беркут-эт самое-семь» — запомнишь?
И только раскрыв рот, чтобы высказаться для души а не для протокола, я понимаю, что Пашка-то, оказывается, еще в состоянии шутить.
«Уважаемые пассажиры! — раздается из динамика. — В целях обеспЕчения вашей безопасности в случае об-нарУжения в салоне автобуса бесхозных вещей просьба сообщать о них водителю», — уведомляет дикторский голос, до неприличия правильно расставляя ударения.
«А в случае обнаружения группы латентных маньяков, — думаю, — к кому обращаться?» — и окидываю взглядом площадку у соседних дверей.
Как раз вовремя! Автобус рывком останавливается, двери расползаются в стороны, и краснокожие высыпают на улицу.
С боем («Позвольте вас побеспокоить!») прорываюсь через старушку с сумками. Как вешалку из гардероба, выдергиваю из салона Маришку. За ней вываливается Пашка с решительным, как у парашютиста-перворазника, лицом.
Проехали, как оказалось, всего ничего. Гигантская подстанция ЦДЭ так и маячит неподалеку в окружении разбросанных по парку соленоидов и накопителей соответствующих размеров. За оголенными стволами парковых деревьев реликтовым бронзовым сердечником XVIII века возвышается посреди Москва-реки памятник Петру Великому. Солнце медленно клонится к…
— Не тормози! — заводится Маришка.
— Программисту лучше говорить: не зависай, — машинально поправляю.
— Мне, эт самое, кажется, — толкает в бок Пашка, — или они стали краснее?
— Чуть-чуть, — соглашается Маришка, а я пожимаю плечами: со спины разве разберешь?
— Близится кку-кульминация, — предрекает Павел.
— Кульно, — Маришка кивает и цепко берет меня под руку.
Позволив краснокожим отойти шагов на тридцать, отправляемся следом. На случай, если преследуемым вздумается вдруг резко обернуться, старательно смотрим в сторону, каждый в свою. Ко они не оборачиваются, только лавируют между пешеходами по странной траектории, то приближаясь к кромке тротуара, то отступая в тень домов, — в равной степени готовые к внезапному броску через проезжую часть и к стремительному отходу в паутину узких улочек. Неужели заметили слежку?
Выбрав в качестве персональной цели злоумышленника с дипломатом, превращаюсь в его тень. То есть пытаюсь в точности повторять каждое его движение, воспроизвожу походку — шаг в шаг, и не обращаю внимания на поскрипывание в левом ботинке, которое отвлекает, раздражает, в конце концов становится просто невыносимым!
— Перестань паясничать! — злится Маришка, когда я нечаянно наступаю ей на ногу. — Ровно можешь идти?
Не отвечаю. Ее возмущенное восклицание напоминает мне о ночном кошмаре, о застрявшем лифте и запертых в нем пассажирах. «Нас как будто провели по радуге задом наперед, — шептали эти губы всего несколько часов назад. — Остался только красный…»
— Красный! — раздраженно повторяет Маришка, заставляя меня вздрогнуть, и тянет назад. — Ты что, спишь?
— Надеюсь, — говорю и останавливаюсь перед самым бордюром.
Еще бы шаг — и… лучше не думать! Но как же близко подходит к нам порой старуха с косой, похожая чем-то на сгорбленную уборщицу в костюме джедая.
Светофор вспыхивает цветом зависти, потом похоти, и мы бегом пересекаем «зебру», чтобы не потерять из виду краснокожих. Отрезанные от нас потоком машин, они успевают удалиться ка приличное расстояние. К счастью, их румяные макушки видны далеко впереди, как ночные огни на речных бакенах.
— Врешь, не уйдешь! — вымученно шутит Пашкп, а я отвечаю в тон:
— Не врут. Иначе посинели бы.
Краснокожие сворачивают в проходной дворик и, но скрываясь, останавливаются на виду, посреди детской площадки. Рыжий отставляет дипломат на угол песочницы и начинает о чем-то совещаться с лысым, жестикулируя обеими руками. Придя к какому-то соглашению, подозреваемые один за другим ныряют в щель между гаражами, но рыжий тут же выныривает обратно — забрать забытый дипломат.
Разделившись, обходим гаражи с двух сторон и продолжаем преследование.
Когда краснокожие дважды обходят вокруг одной и той же пятиэтажки, Пашка туманно изрекает:
