Эдгар Берроуз - Марсианские рыцари (Сборник)
— Идем! — сказал Чек. — Мы возвращаемся в крепость.
Абсолютная монотонность его голоса не нарушилась. Это было хуже, чем гнев, ибо полностью скрывало его намерения. Ее ужас перед этим гигантским мозгом, совершенно лишенным человеческих чувств, усилился.
Ее вновь отвели в комнату в крепости, и Чек вновь заступил на дежурство, сидя на корточках у входа, но теперь он держал в руке обнаженный меч и никогда не оставлял рикора. Лишь иногда его сменял другой калдан, когда Чек чувствовал усталость и голод. Девушка сидела и следила за ним. Он не был грубым с ней, но она не испытывала благодарности, хотя, с другой стороны, у нее не было к нему ненависти. Лишь чувство ужаса жило в ней. Она как-то слышала, как ученые обсуждали, что со временем мозг, рассудок будет занимать все большее место. Не останется инстинктивных действий или чувств, ничего не будет делаться без обдумывания. Разум будет руководить каждым поступком. Сторонники этой теории утверждали, что в этом — счастье человечества. Тара из Гелиума от всей души желала, чтобы эти ученые, подобно ей, на себе испытали практические следствия своей теории.
Выбор между олицетворением физического начала — рикором и представителем умственного начала — калданом был бы безрадостным. Наиболее благоприятный путь развития человечества находился посередине. Это прекрасный объект исследования, думала она, для тех идеалистов, которые стремятся к абсолютному совершенству, правда заключается в том, что абсолютное совершенство так же нежелательно, как и его полная противоположность.
Мрачные мысли наполнили голову Тары, когда она ожидала посланцев Лууда — посланцев, которые для нее значили бы только одно — смерть. Она знала, что найдет способ покончить с собой в крайнем случае, но пока еще цеплялась за надежду и за жизнь. Она не сдастся, пока будет хоть малейшая возможность бороться. Она заставила Чека вздрогнуть, громко и яростно выкрикнув:
— Я еще жива!
— Что это значит? — спросил калдан.
— То, что я сказала, — ответила она. — Я еще жива, и пока я жива, я могу найти выход. Только смерть лишает всех надежд.
— Найти выход к чему? — спросил он.
— К жизни, к свободе, к другим людям, — пояснила она.
— Вошедший в Бантум никогда не покидает его, — пробубнил он.
Она не ответила. Немного помолчав, он сказал:
— Спой мне.
Во время пения появились четыре воина, чтобы вести ее к Лууду. Они сказали Чеку, что он должен оставаться здесь.
— Почему? — спросил он.
— Ты разгневал Лууда, — ответил один из них.
— Каким образом? — потребовал объяснения Чек.
— Ты оказался подверженным опасному влиянию. Ты разрешил чувствам воздействовать на тебя, и это свидетельствует о том, что ты дефективный. Ты знаешь, какова судьба дефективных?
— Я знаю судьбу дефективных, но я не дефективный, — возразил Чек.
— Ты позволил странному шуму, исходящему из ее глотки, смягчить тебя, прекрасно зная, что чувства находятся вне логики. Само по себе это служит явным доказательством твоей ненормальности. Затем, несомненно, побуждаемый этими чувствами, ты разрешил ей выйти в поля, где она могла бы совершить успешную попытку к бегству. Остатки твоего разума должны сказать тебе, что ты уже ненормален. Единственным и разумным выходом является уничтожение. Тебя уничтожат таким образом, чтобы твой пример оказался полезным для остальных калданов из роя Лууда. А до тех пор ты останешься здесь.
— Вы правы, — сказал Чек. — Я останусь здесь и буду ждать, пока Лууд не прикажет уничтожить меня наиболее целесообразным образом.
Тара бросила на него удивленный взгляд, когда ее уводили из комнаты. Через плечо она бросила ему:
— Помни, Чек, ты еще жив!
И в сопровождении воинов отправилась по запутанным туннелям туда, где ее ждал Лууд.
Когда ее привели в приемное помещение, Лууд находился в углу, прижавшись к нему своими шестью лапами. У противоположной стены лежал его рикор, чье прекрасное тело было одето в сверкающие доспехи — бездушная вещь без руководящего ею калдана… Лууд отослал воинов, которые привели пленницу. Затем принялся молча глядеть на нее своими ужасными глазами. Тара ждала. Она могла только гадать о том, что будет дальше. Когда настанет то время, нужно будет бороться. Внезапно Лууд заговорил:
— Ты думаешь о спасении, — сказал он своим мертвенным, лишенным выражения, монотонным голосом, единственно возможным у существа, полностью лишенного чувств. — Ты не спасешься. Ты всего лишь воплощение двух несовершенных начал — несовершенного мозга и несовершенного тела. Эти два начала не могут существовать вместе в совершенстве. Вот идеальное тело. — И он указал на рикора. — Оно лишено мозга, вот здесь, — он указал лапой на свою голову, — совершенный мозг. Он не нуждается в теле для своего функционирования. Ты противопоставляешь свой слабый разум моему. Даже теперь ты думаешь, как бы уничтожить себя. Сейчас ты на себе испытаешь силу моего мозга. Я — мысль! Ты — материя! Твой мозг слишком мал и слабо развит, чтобы так называться. Ты позволяешь управлять им импульсивным действиям, вызванным чувством. Он не имеет ценности. Ты не сможешь убить меня. И себя не сможешь убить. Тебя убьют, если в этом будет логическая необходимость. Ты не представляешь себе возможностей, заключенных в совершенно развитом мозге. Посмотри на этого рикора. У него нет мозга. По своей воле он может лишь еле двигаться. Врожденный механический инстинкт, который мы оставили ему, заставляет его класть пищу в рот. Но он не может сам отыскивать эту пищу. Мы кладем ее в кормушку всегда в одно и то же время и на одно и то же место. Если мы положим еду к его ногам и оставим его одного, он умрет с голоду. Теперь посмотри, что может сделать настоящий мозг.
Он повернулся и устремил пристальный взгляд на бездушное тело. Неожиданно, к ужасу девушки, безголовое тело начало двигаться. Оно медленно встало на ноги и пошло через комнату к Лууду; наклонившись, оно взяло отвратительную голову в руки, затем посадило ее себе на плечи.
— Что, ты против такой силы? — спросил Лууд. — То, что я сделал с рикором, я могу сделать и с тобой.
Тара не отвечала. Всякий ответ был бесполезен.
— Ты сомневаешься в моих способностях! — заявил Лууд, и это было правдой, хотя девушка ничего не говорила, а только подумала.
Лууд пересек комнату и лег на пол. Затем он отделился от тела и пополз, пока не встал прямо против круглого отверстия, через которое он появился в тот день, когда девушка впервые увидела его. Остановившись, устремил на нее свои ужасные глаза, которые, казалось, проникали в самую глубину ее мозга. Она почувствовала, как какая-то непреодолимая сила тянет ее вперед, к калдану. Она попыталась освободиться, отвести глаза в сторону, но не смогла.
