Андре Лори - Рубин Великого Ламы
Кто-то из них спросил Матангу, какие главные достопримечательности города. Он отвечал с улыбкой, что если бы такой вопрос предложили китайцу, он не преминул бы ответить: «Собаки, женщины и ламы…» Но сам он, уроженец города, истинный патриот, остережется подобной нелепости. По его мнению, самые драгоценные произведения Лхасы, это — «pou-lou», особенная шерстяная материя, окрашенная в яркие цвета; курительные свечки, известные во всей Азии под названием «tsanhiang», и, наконец, деревянные чаши, без которых каждый тибетец был бы несчастнейшим человеком в мире. Эту чашу он всегда носит на груди и пользуется ею для самого разнообразного употребления. Там он готовит «дзамбу» (tsamba), такое тесто из масла и ячменной муки, которое он мешает руками и лепит катушечки — это хлеб у тибетцев. В чашу он наливает чай, который, долго кипятит на огне аргала, — топлива не особенно приятного запаха, которое собирают за животными; прежде чем выпить чай, он бросит туда огромный кусок масла; а чтобы вычистить чашу, он вытирает ее тоже маслом. Считается полезным этими остатками вытирать лицо и руки. Из чаши пьют также напиток вроде кисловатого пива, довольно приятного вкуса; в чашах едят также и мясо, вареное или жареное. Словом, чаша эта для него и кухня, и тарелка, и чашка, и стакан.
Когда спросили насчет цены этой увлекательной чаши, Матанга объявил, что чаша из лакированного дерева без всяких украшений может стоить от нескольких су до пятисот и тысячи франков. Он повел своих спутников в лавку, где женщина с сильно раскрашенным в черный цвет лицом предложила им разнообразный выбор чашек, действительно очень миленьких, но до того простых, что они не могли понять, каким образом цена их может доходить до такой невероятной цифры. После некоторых просьб объяснить это, Матанга, наконец признался, что самые дорогие чаши имеют силу обезвреживать все яды. Каким образом?.. Этого ни один честный тибетец не возьмется объяснить.
Продавщица не преминула предложить путешественникам курительные свечки «tsan-hiang», вылепленные из душистого теста фиолетового цвета. Тесто это приготовляется из коры различных ароматических деревьев, истолченной в порошок с примесью мускуса и золотого песка; эти свечки курят в храмах, перед идолами, и в комнатах. Запах нежный, но немного дурманящий; все жители Тибета обожают его, а китайцы даже наживают большие барыши посредством грубой подделки свечек, которыми наводняют все азиатские рынки.
Накупив разных предметов у продавщицы с черным лицом, путешественники, следуя за своим любезным проводником Матангой, направились в квартал Пебум, где жили индейские ремесленники, осевшие в Лхасе, — по справедливости, самые искусные в стране. Ткачи, ювелиры, плавильщики, механики, кузнецы — все превосходно знали свои ремесла. Это маленькие люди с живым лицом, темным цветом кожи, особенно замечательны своей детской веселостью; в их квартале постоянно слышны песни, пляски, постоянно раздаются звуки музыки.
Путешественники накупили себе большое количество материи «pou-lou» с необыкновенно живыми и яркими оттенками, любопытных золотых и серебряных вещей, оригинальных вышивок, а затем пошли по дороге к дворцу.
Вдруг поднялся страшный шум, показалась группа всадников, богато одетых, на лошадях с красивой сбруей. Они скакали прямо к иностранцам. Благодаря Матанге, европейцы узнали, что это были посланцы от самого Великого Ламы. Всеобщая молва дошла до него; он узнал, что в Лхасу прибыли необыкновенные иностранцы, и повелевает им явиться к нему, — таково было сообщение посланцев.
Если бы иностранцы вздумали противиться этому приказанию, это для них было бы очень трудно. Вся толпа в глубочайшем благоговении, как один человек, упала ниц и распростерлась на земле при появлении послов Великого Ламы. Его повеления были священны, и если бы наши пассажиры упорствовали, толпа, наверно, употребила бы силу, чтобы заставить их повиноваться священным распоряжениям воплощенного Будды. Не заставляя себя просить как-нибудь иначе, тем более, что их любопытство увидеть Великого Ламу совпадало с этим требованием, путники пошли по дороге к дворцу.
Очень скоро они увидели великолепное здание. Статуя Будды громадной величины стояла на пороге главного входа; неоценимые драгоценности украшали идола. Со всех сторон виднелись барельефы из чистого золота, серебра, меди и слоновой кости, чудные ковры были разбросаны по мраморным плитам и украшали стены. Резные кадильницы, распространяющие благовоние, блестящие фрески — все это делало дворец жилищем, полным пышности и великолепия. Толпа людей, ударяясь лбами о землю, ползла по ступеням священной резиденции бога, и путешественники, встреченные множеством лам, были торжественно отведены к воплощенному Будде.
Это был молодой человек пятнадцати или шестнадцати лет, довольно упитанный, с— нежным и довольно приятным лицом; на толстых губах его играла лукавая улыбка, а в черных глазах, окаймленных очень длинными ресницами, светилась хитрость — господствующее выражение всей физиономии.
Он сидел на груде подушек, покрытых тигровой шкурой, в широком одеянии из желтого шелка, обшитом редкими соболями. Ожерелье, кольца, застежка у пояса и серьги в ушах сверкали крупными бриллиантами; маленькие золотые гребешки с бриллиантами, которые скрепляли на верхушке головы его густые черные, как вороново крыло, волосы, довершали украшения Великого Ламы. Возле него на подушке из золотой ткани лежала великолепная корона, усыпанная бриллиантами.
Великий Лама не поднялся со своего места, когда вошли посетители, а только сделал милостивый жест рукой, между тем как на широком лице его изобразилась улыбка удивления. Сановники, сопровождавшие европейцев, упали на пол и, вытирая его своими лбами, ползли, таким образом, приближаясь к трону Будды. При этом они упирались коленями и локтями и на каждом шагу целовали пол. Наши посетители не хотели подражать такому рабскому поведению, а только поклонились Великому Ламе без всякого коленопреклонения, что, конечно, сильно удивило его. Но, по правде говоря, он так был поражен наружностью посетителей, что не имел возможности подумать о чем-нибудь другом. Казалось, он хорошо оценил красоту мисс Дункан и Мюриель, потому что сделал им особенно милостивый знак головой.
Все европейцы уселись на подушках, разложенных на полу перед Великим Ламой; слуги принесли чаю с молоком в миниатюрных золотых чашечках с резьбой тонкой работы, которые заменяли во дворце национальные чашки.
Чай был выпит. Великий Лама спросил гортанным, но мягким голосом, не умеет ли кто из иностранцев говорить по-тибетски; доктор ответил утвердительно, и начался следующий разговор.
