Дивов Игоревич - Оружие Возмездия
По-моему, я всячески оттягиваю начало рассказа о том, как два генерала угробили бригаде воскресенье, вам не кажется?
И все-таки солдатский выходной нужен. Ведь это, в первую очередь, выходной офицерского состава. А у строевого офицера, честно говоря, жизнь не сахар. Дайте ему хоть в воскресенье побыть относительно свободным человеком. Ну хотя бы два воскресенья в месяц — дайте!
И дают, куда денешься. Офицеры расползаются по домам. А для солдат и сержантов замполит составляет "план выходного дня". План всегда один и тот же. С утра просмотр телепередачи "В гостях у сказки", то есть "Служу Советскому Союзу". Затем политинформация. Дальше гнусное мероприятие под названием "Спортивный праздник" (в программе забег на три километра, полоса препятствий и еще какая-нибудь утомительная гадость). Обед. После обеда просмотр кинофильма. И наконец-то личное время — до ужина.
На спортивный праздник мы традиционно клали. К замполиту подходил один из неформальных лидеров бригады — мол, товарищ подполковник, идите домой отдыхать, а мы уж как-нибудь сами организуем это дело. "Вы же не побежите, — говорил замполит, — ни трешку, ни полосу препятствий, я знаю, вы будете в футбол играть. А потом нормативы не сдадите". Ему обещали, что все будет в лучшем виде. И замполит исчезал. А иногда не исчезал. Тогда бригада выходила из казармы, якобы на построение, вдруг раздавался вопль "Атас!", сотня военных срывалась с места и бежала врассыпную. Вызывая тихую истерику у соседей, которые тоже хотели бы вести себя так нагло, но не обладали достаточной силой воли и сплоченностью.
Принудить ББМ к неинтересным ей действиям могла только сама ББМ, и то через силу. Казалось, не было на свете такого форс-мажора, который заставил бы бригаду свернуть с накатанной колеи. Но два генерала, зашедшие в казарму теплым солнечным воскресным днем, попробовали сделать это и почти что преуспели.
"Завтра на вашу "площадку" прибудет с инспекцией министр обороны маршал Язов, — сказали генералы. — В принципе у вас тут все нормально. Но! Бордюрные камни надо перекрасить в уставной серо-стальной цвет. Вот эти щиты наглядной агитации — ликвидировать. Вон ту калитку в заборе снять, чтобы машина проехала. Да, и забор тоже перекрасьте". И укатили.
Дежурный по части, милейший и добрейший майор Крот — тот самый, что потом устроил лежачую забастовку в штабе, — посмотрел на часы. Время было обедать. Лицо у Крота сделалось как у приговоренного к кастрации.
— Это же не наш забор, — сказал помощник дежурного. — Мы за него не отвечаем. Пусть ракетчики красят. Их много.
— Та сторона, что с нашей стороны, это наша сторона… — пробормотал Крот.
Он был заместителем полкана по технической части, и разбирался во всяких тонких материях.
"Площадка" — это огороженная территория, на которой живет несколько частей. Помимо десанта, мы соседствовали с ракетчиками, зенитчиками и еще кем-то. Чтобы вы оценили высочайший уровень организации всего этого, упомяну только один момент. Хотя в двухстах метрах от нашей казармы стояла баня, мыться ББМ ходила через полгорода, на другую площадку, к летчикам. Мы обожали эти еженедельные прогулки, но убей Бог, не могли понять, за что нам такое везенье.
Впрочем, я, кажется, говорил — у нас в парке кто-то забыл танк.
Как именно строились отношения с соседями на высшем уровне, мы не знали, и знать не хотели. Поэтому если Крот сказал, что с нашей стороны забора — наша сторона забора, оставалость только ему поверить и впасть в меланхолию. Бригаду ожидал цирковой аттракцион. В нее должны были вернуться офицеры, выдернутые из-за воскресного обеденного стола.
— Посыльных ко мне, — распорядился Крот, — остальные бегом в столовую. Водитель дежурной машины сразу из столовой в парк, грузить краску. И поешьте как следует, ребята. Возможно, ужинать вам не придется!
Он сел к городскому телефону, снял трубку и поглядел на нее так, будто держал в руке гадюку.
Поели мы как следует. Переоделись в рабочее. Молодежи приказали отдыхать пока. Сняли с петель "калитку" — решетчатые ворота, закрывавшие проем в заборе между нами и ракетчиками. И набросились на щиты наглядной агитации. Разнесли в пух и прах это ржавое железо, только клочья полетели. Подогнали самосвал, зашвырнули в него бетонное основание и остатки рамы. Особенно усердствовал художник Витя, который год назад щиты расписывал. За последнее время он сильно прибавил в технике рисования и давно уже на щиты косился недобрым глазом.
Начали подходить офицеры. Те из них, кто не успел надраться до поросячьего визга, были пьяны в зюзю, дупель, сосиску и прочие интересные места. Наш Минотавр то строил зверские рожи, то хохотал до слез. А в короткие минуты просветления тяжело вздыхал.
Пявился грузовик с бочками уставной серо-стальной краски и охапками половых щеток. В кузове стоял бухой прапорщик Козолуп.
— Да здравствует Советская Армия, гроза капитализма! — орал он. — Ударим покраской заборов по агрессивным проискам блока НАТО! Ура, товарищи!
Старослужащие взяли кисти и начали очень медленно и невероятно тщательно красить бордюрные камни. Понятно было, что до ночи они с задачей справятся, но при этом надорвутся на всю оставшуюся жизнь.
Молодежь похватала щетки, окунула их в бочки и яростно атаковала забор. Энтузиазм подогревался грамотным инструктажем.
— Уясните, что вы сейчас работаете только для себя, — сказал молодым страшный сержант Тхя. — Потому что пока не закончите, спать не ляжете!
Вечерело. Чавкала краска. Мат уже не раздавался — он стоял. Приехал оценить размах бедствия полкан. Из машины не вышел, наверное, трудно ему было. Передал через замполита призыв биться насмерть.
Подполковник Миронов откликнулся на аврал неформально. Позвонил и объяснил, что у него жена неделю не трахана, и если его не перестанут отрывать от дела, он придет и затрахает всю бригаду, а завтра трахнет до кучи самого маршала Язова. А коли вверенный ему пушечный дивизион нуждается, чтобы выкрасить какой-то сраный забор, в мудром руководстве целого подполковника — тогда дивизион придется трахнуть в особо циничной форме… Поэтому командовать фронтом работ первого дивизиона прибыл неженатый капитан Черемисин.
— Слышь, ты, чмо! — говорил он ленивому маляру. — Вот сейчас меня доведешь, и я ка-ак дам тебе в лоб! Ты очухаешься после обморока, побежишь жаловаться. А я предъявлю справку, в которой написано: у капитана Черемисина динамическая невралгия на почве подрывной контузии. И полкан вместо того, чтобы меня отругать, должен будет выбить мне путевку на две недели в пансионат. Так что ты лучше не выпендривайся, уж больно соблазн велик…
