Владимир Михайлов - Спутник «Шаг вперед»
Это были они, новые хозяева корабля, до последней минуты безраздельно принадлежавшего еще людям Звездолетного пояса и в первую очередь монтажникам. Теперь пришли пилоты. В ярких мягких скафандрах они проскальзывали несколько метров пространства, что отделяло их от будущего дома, и выстраивались на крыльце этого дома; и монтажникам были видны их улыбающиеся лица и блестящие глаза.
Потом их командир — и Кедрин вспомнил пилота глайнера «Кузнечик», — мягко ступая, подошел к неподвижному шеф-монтеру и обнял его, и Седов тоже обнял нового капитана, а потом приглашающе протянул руку к освещенному зеву люка.
Капитан направился к люку, а Седов, сделав два шага, с силой оттолкнулся от края площадки и медленно поплыл в пространстве… Звездолетчики замахали руками. В телефонах скваммера Кедрина зазвучали их взволнованные, нерасчетливо громкие голоса. Потом они скрылись в выходной камере. Крышка люка медленно поползла вверх, навстречу ей изнутри выдвинулась вторая.
Светлое пятно закрылось, тотчас же раздалась команда. Монтажники отхлынули в стороны, занимая заранее определенные позиции. Тело корабля еще миг отблескивало в лучах осветителей, потом внезапно вспыхнули все иллюминаторы и опознавательные огни, и корабль превратился в лучащуюся драгоценность. И трудно было поверить, что это они, монтажники, создали такое чудо. Проба огней была всего лишь началом испытания корабля: с момента, когда зажглись ходовые огни, сооружение действительно стало кораблем, самостоятельной единицей Звездолетного флота. Он не принадлежал больше монтажникам, не принадлежал Поясу, хотя связь между ними и должна была сохраниться еще надолго, навеки. Был хорош, но и труден этот момент, когда уходил сын Пояса, и ему предстояло увидеть новые звезды, а здесь оставалось старое пространство и память, память…
Кто-то скользнул и замер поодаль, и Кедрин узнал шеф-монтера. И снова все сделалось неподвижным, только сам корабль, казалось, шевелился: открывались и закрывались, проходя испытание, грузовые люки, выдвигались смотровые площадки и мостики, шевелились, поворачивались, втягивались и вытягивались антенны. И каждый раз кто-то из монтажников — тот, кто монтировал этот мостик или антенну, горделиво взглядывал на соседей, хотя и так все знали, что ничто не может отказать.
Корабль шевелился, как ребенок, двигающий руками и ногами просто потому, кажется, что движение доставляет ему радость. Но ребенок встанет на ноги не скоро, а этот был уже готов: челюсти люков закрылись, втянулись лишние антенны; и казалось, еще тише стало в безмолвном пространстве.
Все ждали этого момента, и все же ни один, наверное, не уловил первого, едва заметного издали содрогания корабля. Но он уже не висел на месте — затемнилась одна звезда, вторая… И вот движение стало уже заметным, и едва ощутимое взглядом голубоватое облачко дрожало в зоне выхода стартовых двигателей, а звездные будут включены лишь вдалеке от планеты. Корабль уходил в испытательный однодневный полет, сверкая, как созвездие, равный среди равных во вселенной, небесное тело галактического ранга… Он уходил, и никто не взялся бы предсказать его звездолетную судьбу, но все знали, что она будет прекрасна. Ход корабля резко убыстрился, корабль торопился в вечный день черного пространства — день, ибо не может быть ночи там, где сияют миллиарды солнц. Кедрин вздохнул и осмотрелся; Седов был рядом, с рукой, поднятой к глазам, и не требовалось особого усилия, чтобы представить себе, что было сейчас в глазах человека, который еще строил корабли, но не мог летать. Кедрин снова вздохнул — сочувственно, но шеф-монтер уже отнял руку, и голос его, произнесший команду, дрожал не больше, чем монолитные основания земных космодромов.
А корабль скрылся, он стал слабой звездочкой, затерявшейся в бездне. Монтажники медленно поплыли к спутнику. Кедрин занял место у входного люка. Его окликали и приветствовали. Казалось, все поняли, какой он славный парень. В другой раз он обрадовался бы этому, а сейчас просто кивал головой — и ждал…
Он вошел в спутник вслед за последним монтажником. Входить пришлось через корабль, там он оставил скваммер. Потом пошел в командную централь спутника. Как бы ни было, в первую очередь надо было доложить о том, что загадка запаха решена, а лишь потом узнать, где Ирэн. Кедрин был спокоен, только нижняя челюсть выдвинулась вперед и взгляд стал тяжелее.
Шеф-монтер сидел в кресле, и на лице его не было совсем ничего от бывшего пилота. Он был шеф-монтер — и все, и именно с таким выражением смотрел он на Герна. Герн порывисто расхаживал по комнате и ожесточенно полировал ладонями багровую лысину.
— Вот, — сказал Герн и схватил Кедрина за рукав. — Даже он знает, кто открыл Трансцербер. А?
— Знает, — сказал Седов.
— И теперь корабль идет туда, а я должен сидеть здесь? У них есть место. До завтра они еще будут висеть в пространстве Полигона. И одного вашего слова достаточно, чтобы…
— Нет, — сказал Седов.
— То есть как «нет»? Как вам нравится! А то, что я…
— Нет. Они пойдут на пределе ускорений. А вы…
— Я! Ну и что? Со мной ничего не будет!
— Не будет, — сказал Седов, — потому что вы не полетите.
— Ха! А я хочу знать! Вот он, — Герн кивнул на Кедрина, — он тоже хочет знать. Но не знает…
— Я, — сказал Кедрин, — знаю природу запаха.
Герн пожал плечами.
— Ноль информации, — сказал он. — Это уже все знают. Кто-то сообщил с Земли, хотя, как он додумался, не имею понятия. А вот Трансцербер…
Дальше Кедрин не стал слушать. Он взглянул на Седова.
— Кто-то сообщил раньше меня?
— Нет.
— А костюмы? Как вы успели?..
— Просто, Кедрин. В мире все просто. Только простота эта, ох, как сложна!.. Скваммеры и так доживали свой век: броненосная техника, наследие прошлого. Пластик, из которого сделаны новые костюмы, был испытан заранее…
— Но ведь новое излучение…
— Да. Но Гур…
— Послушайте, — сказал Герн, который не мог так долго слушать не вмешиваясь. — Излучения излучениями, и Гур — это Гур. Но, может быть, вы мне, наконец, объясните, зачем он все время обстреливает Трансцербер направленным син-полем? Может быть, он думает его разрушить? Не удастся, поверьте мне, который что-нибудь понимает…
— Новое поле — мим, — сказал Седов, — на деле всего лишь один из компонентов син-излучения, — сказал Седов. — Герн, Герн, это уже все знают! Пока ты, — он повернулся к Кедрину, — шел к уяснению механики этого запаха, Гур, не зная ее, все же искал излучение. Скорее интуитивно, чем… И он нашел его. Теперь он рассчитывает на то, что тот, кто принимает мим, примет и син-сигналы — хотя бы одну из их составляющих. Одним словом, новый пластик проверен и на это поле. Бояться нечего, Кедрин.
