Филип Дик - Небесное око
— А в провинции, — добавила Марша, — бесконечные войны с индейцами, скальпы и суды Линча. Произвол и резня.
— Вы неплохо осведомлены, — буркнул Лоуз.
Марша с убитым видом присела на поребрик:
— Я дальше не пойду.
Трое мужчин растерянно остановились.
— Пошли! — грубо приказал ей Джек. — Иначе замерзнешь.
Марша не ответила. Она сжалась в комок, опустив голову и обхватив колени, — маленькое, хрупкое, беззащитное существо.
— Надо бы завести ее в тепло, — предложил Лоуз. — Может, в какой-нибудь ресторан…
— Не вижу смысла продолжать этот фарс… — сказала Марша мужу. — А ты?
— Наверное, тоже.
— И тебе все равно, вернемся ли мы?..
— Да.
— Как же мне быть? Как объяснить тебе… — Джек широким жестом обвел бездарную панораму вокруг: — Все понятно и без слов.
— Мне очень жаль, — неуклюже промолвил Макфиф.
— Это не твоя вина, — ответил Гамильтон.
— На душе гнусно, будто я что-то такое натворил…
— Забудь.
Склонившись, Джек тронул дрожащие плечи жены:
— Пойдем, милая. Тебе нельзя здесь оставаться.
— Даже если больше некуда идти?
— Именно так. Даже если некуда… Даже если наступил конец света.
— Очень, кстати, похоже, — безжалостно процедил Лоуз.
У Гамильтона не нашлось ответа. Согнувшись, он поднял безвольно обмякшую Маршу на ноги.
— Кажется, прошла вечность, — задумчиво произнес Джек, не выпуская руку жены. — Помнишь, я встретил тебя в холле и сказал, что меня вызывает полковник Эдвардс.
Марша кивнула:
— В тот день мы угодили на «Мегатрон».
— Только представь, — с гадким смешком встрял Макфиф, — если б не авария, вы бы так ничего и не поняли!..
По пути попадались всевозможные ресторации, но вид у них был чересчур шикарный, чтобы попробовать сунуться туда. Похожие на разноцветных крыс, меж роскошных столиков сновали официанты в ливреях. Четверка бедолаг тоскливо тащилась вдоль всего этого вычурного великолепия. Улицы стали практически безлюдны. Время от времени проходил мимо какой-нибудь оборванец — скрюченная от холода фигура.
— Что это, яхта? — тускло спросил Лоуз.
— Что?..
— Да яхта же! — Лоуз указал на освещенную витрину длиной чуть ли не в квартал. — Много яхт. Купишь себе?
Рядом с вереницей сверкающих яхт громоздились груды мехов и драгоценностей. Дорогая парфюмерия, заморские деликатесы… и непременные рестораны, бьющие по глазам и нервам своей навязчивой роскошью, приторной суетой лакеев, слепым хрусталем полыхающих люстр. Случайные бродяги в лохмотьях глазели на это буйство, как голодные псы на вывеску колбасной лавки.
Однажды встретилась телега, запряженная лошадью. В повозке сидела семья. Люди с потухшими взорами, судорожно растопырив пальцы, цеплялись за жалкие корзинки, тючки и узлы.
— Должно быть, беженцы, — предположил Лоуз. — Из Канзаса, пораженного засухой и голодом. Из района пыльных бурь — ты помнишь?
Впереди замаячил обширный квартал красных фонарей.
— Ну, — хмыкнул Джек, — что скажете?
— А что нам терять? — ухмыльнулся Лоуз. — Мы и так дошли уже до ручки.
— Отчего бы не поразвлечься? — проворчал Макфиф. — Пока еще есть возможность. Потом ведь это все рассыплется в прах…
Не говоря больше ни слова, четверка направилась к горячечным соблазнам сверкающего неона и ревущих рожков. К старой доброй «Тихой гавани».
Усталая Марша благодарно уселась за столик в углу.
— Как хорошо здесь! Мило и тепло.
Джек вертел головой, озирая прокуренное гостеприимное пространство бара, слушая металлическое бряцание музыкального ящика. В «Тихой гавани» все по-прежнему. У стойки сидит привычная группа работяг. Унылые фигуры с бесцветными лицами и пустыми глазами согнулись над кружками. Паркет устлан ковром из окурков. Бармен, вяло елозивший по прилавку грязной тряпкой, кивнул Макфифу, когда компания усаживалась.
— Эх, хорошо дать отдых ногам, — вздохнул Макфиф.
— Пиво все будут? — спросил Лоуз.
Получив подтверждение, он отошел к бару.
— Далеко мы забрались, — грустно сказала Марша, высвобождаясь из рукавов пальто. — Я, кажется, здесь ни разу не была.
Вернулся Лоуз с четырьмя бутылками «Золотой пены» в руках.
— Угощайтесь!
— Ты ничего не замечаешь? — спросил Джек. — Взгляни-ка на детишек!
В тускло освещенных нишах вдоль стен расположились подростки. Джек с удивлением увидел, как юная девчушка, явно не старше четырнадцати, прошла к стойке. Это что-то новенькое! Старый истинный мир показался Джеку некой давно забытой сказкой, смутным воспоминанием детства. Но и теперешняя дурная реальность расплывалась остатками сна. Она дрожала, как марево, как оптический обман. Бар, ряды бутылок и стаканов при рассеянном взгляде превращались в зыбкую тень. Все таяло, растворяясь в дыму и сумерках; Джек даже не мог разглядеть дальнюю стену кабака. Привычные неоновые значки туалетов и те неразличимы.
Прищурившись, Джек вглядывался из-под руки. Где-то далеко, за столами, за нечесаными головами пьяниц, светилась красная полоска…
— Что там написано? — показал он Лоузу.
Лоуз напрягся, зашевелил губами.
— Как будто «аварийный выход». — И, подумав, добавил: — Я видал это на стене «Мегатрона». По-моему, пожарный спуск.
— Да нет! — вякнул Макфиф. — Обыкновенный сортир.
— Это у тебя ложная память, — бросил ему Гамильтон.
— А почему, кстати, детишки пьют? — спросил Лоуз. — И наркоту курят…
— Аморальные издержки системы, — пояснил Джек. — Кока-кола, наркотики, алкоголь и секс. А вместо школы, наверно, они работают на урановых рудниках. — Он не сумел скрыть горечь в голосе. — Подрастут — станут гангстерами.
— Чикагскими, заметь! — подлил масла в огонь Лоуз.
— Потом наденут военную форму и будут расстреливать фермеров и жечь их хижины. В такой уж стране мы живем. Заповедник убийц и эксплуататоров.
Повернувшись к жене, Джек спросил саркастически:
— Не так ли, дорогая? Дети долбят наркотики, у буржуев руки по локоть в крови, а бездомные роются в помоях…
— Вон идет твоя подруга, — тихо прошипела Марша.
— Моя?.. — Гамильтон с удивлением обернулся.
Сквозь толчею торопливо пробиралась стройная, гибкая блондинка. Чувственный ротик полураскрыт, буйная копна волос лихо спадает на плечи. Сначала Джек не узнал ее. На ней мятая блузка с низким вырезом. Лицо лоснится от обильной косметики. Юбка в обтяжку соблазнительно подчеркивала округлые формы. Роскошный бюст вздрагивал при каждом шаге.
Джеку ударил в ноздри сложный букет запахов — аромат духов и разгоряченного женского тела. В голове сразу закружились столь же сложные воспоминания.
