Дмитрий Бондарь - Чужая мечта
Нас не пришлось долго уговаривать и меньше чем через минуту, отодвинув в сторону металлический шкаф, мы стояли у насквозь проржавевшей пожарной лестницы.
Слабый свет, падавший из открытой двери, едва освещал первые пять ступеней — дальнейший путь терялся в непроглядном мраке. Белыч включил фонарь, и яркий луч осветил стены до следующего пролета. Лестница впереди была относительна цела. Проводник первым ступил на металлическую с крупной насечкой поверхность. Его вес конструкция держала, он еще потоптался на месте для полной уверенности и шагнул на следующую ступень. Здесь Белыч несколько раз — сначала осторожно, а потом в полную силу попрыгал на месте, и, удостоверившись в прочности, махнул нам рукой, приглашая следовать за собой.
Я привычно пошел вторым. Теперь на мне было навьючено гораздо больше прежнего, и по общему весу, я, наверное, уже сравнялся с Петровичем. Но и меня лестница приняла благосклонно.
Вслед за проводником мы спустились на три лестничных марша, над нашими головами уже не стало видно светящегося дверного проема. Белыч остановился. Я посмотрел через его плечо, желая увидеть, чем вызвана остановка. До пола оставалось половина пролета, но её-то как раз и не было. Луч фонаря упирался в обшитую нержавейкой дверь, на которой висело предупреждение:
«Внимание! Зона повышенной опасности».
Проводник оглянулся:
— Макс, давай, ты первым вниз. Мне еще тяжело скакать, нога побаливает. Примешь мешки и нас. — Он отступил к стене, пропуская меня вперед. — Посмотри, что там с дверью?
Шоссе
Я спрыгнул вниз, немного не рассчитав изменившееся распределение груза, висящего на мне, меня поволокло спиной вперед и затормозить удалось только об «опасную» дверь. Которая, впрочем, не сильно сопротивлялась — открылась наружу, едва приняв мой вес, но я уже прочно стоял на ногах. Услышав сзади скрип пересохших петель, и почувствовав спиной пустоту, я оглянулся. Белыч успел повернуть свой фонарь так, чтобы площадь, освещаемая им, стала побольше. Передо мной оказалась четырехполосная асфальтовая дорога, противоположная сторона которой скрывалась в черноте, а ближайшая ко мне была отгорожена барьерным ограждением, раскрашенным с обеих сторон в желто-черные полосы. Прямо перед дверью проходила узенькая — в полметра пешеходная зона.
— Макс, — Белыч позвал меня сверху, — возьми лампочку, оглядись что там и как. Если все спокойно, нас примешь.
Я поймал сброшенный мне фонарь, высунулся в дверной проем. Слева от меня в трех метрах обнаружился стеклянный КПП со шлагбаумом, за ним короткий участок асфальта и высокие — в шесть-семь человеческих ростов — ворота, справа дорога уходила куда-то далеко и вниз, слегка выгибаясь вправо. Блеснули отражатели на ограждении. Уклон небольшой — градусов пять. Высокий, очень высокий потолок, с кружевом швеллеров и уголков, с подвешенной на них батареей битых прожекторов. Ничего постороннего, кроме еле ощутимого сквозняка, я не заметил.
Вернулся под насест, на котором сидели мои компаньоны.
— Что там? — спросил нетерпеливый Петрович, пока я принимал и укладывал сброшенные мне рюкзаки.
— КПП, дорога вниз. Тихо очень. И темно. — Мы почему-то говорили шёпотом, боясь потревожить покой давно умершей лаборатории.
— А ты чего в подземелье ждал? — хохотнул Белыч. — Дискотеку? С огнями и плясками?
— Отставить, — шикнул на него Корень. — Макс, прими чемоданы.
Сначала спрыгнул Петрович, потом мы поймали проводника.
Пока мы с Белычем нагружались, Корень успел выглянуть на дорогу, восхищенно поцокал языком и довольно отметил:
— Умели же строить! Сколько лет этой дороге? Стоит, ни хрена ей не сделалось!
— Не использовали, вот и сохранилась, — Белыч подошел к проему, посмотрел наружу, и добавил: — время пошло, в час по сотке, как договаривались. Ну, если сверх стоимости артефактов набежит.
— Не зуди, — отмахнулся Корень, — свое получишь. Надо бы пути отхода поискать. Может, чего попроще этих аквариумов найдем. Да и не в масть нам встречаться с ребятами Балдерса, а ждать нас там будут — к гадалке не ходи. Лучше бы где-нибудь подальше вылезти.
Он прошел по пешеходной дорожке за КПП, осмотрел ворота и недовольно заключил:
— Нет, здесь точно не вариант — снаружи осыпь с холма. В щели видно. Не пройти. Я вот что думаю: если строители были не дураки, а по всему выходит, что они совсем не дураки, то должны были предусмотреть вентиляцию туннеля. Все ж четыре ряда. Выхлоп от транспорта должен быть приличный. Ага? Вот её и будем искать по пути.
— Всё, — Белыч вертел в руках ПДА, — теперь эта штука наполовину неработоспособна. Внешней связи нет. Хотел новости прочитать, да окрестности просканировать. Глухо. Жаль, не узнаю несколько новых способов самоубийства Семецкого. И на Арене тоже интересно кто в финал пробьется сегодня. А, — он забросил наладонник в карман рюкзака, — первым делом самолёты, да, брат? Ну что, пойдем?
— А зачем мы сюда перлись? На стены посмотреть? — Петрович влез в лямки рюкзака, с хеканьем выпрямился. — Веди.
Теперь мы с Петровичем шагали вместе, проводник, как и полагается, топал по дороге чуть впереди. Под ногами отсвечивала свет фонаря разметочная линия, иногда объем подземелья пронизывали редкие отсверки отражателей на барьерке. Мы давно уже прошли поворот, а конца дороги ещё не было видно.
В боковых стенках тоннеля — ни единой дверцы, лишь изредка вверх поднимались шаткие лесенки, предназначенные когда-то для замены сгоревших ламп в прожекторах, висящих на ажурных мостках под округлым сводом через каждые тридцать метров.
Шли мы осторожно и неспешно. Петрович все еще надеялся найти выход через воздуховод, и пару раз был близок к этому, разглядев круглые отверстия в потолке над мостками со светильниками, и оба раза от мостков до отверстий было слишком далеко. Корень дважды спросил нас, как по нашему мнению проектировщики собирались чистить вентиляцию, но ни Белыч, ни тем более я не были экспертами в этой области и просто отмолчались.
Наконец, Корень остановился и указал нам пальцем вверх:
— Вон, Максим, посмотри, достанешь?
Я прикинул расстояние.
— Можно было бы попробовать, если бы я работал обезьяной в цирке на Цветном. Там метра три!
— Макс, там в желобе должна быть внутренняя лестница. Набросишь веревку, и все дела! Сгоняй, посмотри!
— Петрович, ты меня со своими инициативами заставишь сделать самострел, чтоб откосить от бестолковых заданий. — Я понимал, что выход найти лучше сейчас, чем потом идти в неизвестность, но я ведь действительно — не Тарзан по лианам скакать!
