Станислав Лем - Голос неба
Гипотезу Синестера я определил как попытку ответить на вопрос: "наследуют ли друг другу очередные вселенные?" Согласно ответу, который он дал, наш сигнал, оставаясь искусственным образованием, перестал быть Посланием. Под конец я перечислил ужасающее количество допущений, взятых авторами с потолка: отрицательное выворачивание материи, ее превращение в информацию в момент предельного сжатия, выжигание "атомотворящих" стигматов на нейтринной волне. Эти допущения, по самой их природе, не поддаются проверке - там" при "конце света", не будет не только никаких разумных существ, но даже и самой физики. Это - не что иное, как спор о загробной жизни, прикрытый физической терминологией. Или, если угодно, философская фантастика (по аналогии с научной фантастикой). Под математическим одеянием скрывается миф; я вижу в этом знамение времени, и только.
Тут уж, разумеется, дискуссия вспыхнула, как пожар. Под конец Раппопорт неожиданно встал, чтобы предложить "еще одну гипотезу" - настолько оригинальную, что я ее изложу. Различие между искусственным и естественным, напомнил он, не абсолютно, а относительно, и зависит оно от выбранной нами системы отсчета. То, что выделяет живой организм при обмене веществ, мы считаем продуктом естественного происхождения. Если я съем слишком много сахара, мои почки будут выделять его избыток. От моих намерений зависит, будет ли сахар в моче "искусственным" или "естественным". Если я, зная механизм явления, съел сахар нарочно, чтобы его выделять, то присутствие сахара в моче будет "искусственным"; а если мне просто захотелось сладкого и ничего более, то присутствие сахара будет "естественным". А вот и практическое доказательство: я могу заранее условиться с тем, кто проводит анализ, и тогда результаты анализа будут служить информационным сигналом. Скажем, наличие сахара будет означать "да", а отсутствие "нет". Это - процесс символической сигнализации, но только между нами двоими. Тот, кому наш уговор неизвестен, ничего о нем не узнает, исследуя мочу. В природе, как и в культуре, "на самом деле" существуют лишь "естественные" явления, а "искусственными" они становятся только потому, что мы связываем их друг с другом определенным образом - с помощью уговора или действия. Только чудеса "абсолютно искусственны" потому что они невозможны.
После такого вступления Раппопорт нанес решающий удар. Предположим, сказал он, что биологическая эволюция может идти двумя путями; либо она создает отдельные организмы, а потом из них возникают разумные существа, либо - на другом пути - она создает "неразумные", но необычайно высоко организованные биосферы - скажем, "леса живого мяса" или другую какую-то форму жизни, которая в процессе очень долгого развития осваивает даже ядерную энергетику. Но осваивает не так, как мы осваиваем технику изготовления ядерных бомб и реакторов, а так, как наши тела освоили обмен веществ. Продуктами такого метаболизма будут явления радиоактивного типа, а на следующем этапе - и нейтринные потоки, "выделения" всепланетного организма; их-то мы и принимаем - в виде звездного сигнала. Это - процесс совершенно естественный, поскольку никто ничего не собирался пересылать или сообщать. Но может быть, другие организмы-планеты узнают о существовании себе подобных благодаря "нейтринным следам", оставленным в пространстве. Тогда между ними устанавливается что-то вроде сигнализации.
Раппопорт добавил, что его гипотеза согласуется с образом действий, принятым в науке: наука ведь не разделяет явления на искусственные и естественные. Гипотеза эта не отсылает нас к "другим вселенным" и поэтому может быть проверена - по крайней мере, принципиально, - если будут обнаружены "нейтринные организмы" или хотя бы доказана их теоретическая возможность.
Не все по-настоящему поняли, что это была не просто демонстрация изобретательности. Ведь, вообще говоря, можно предвидеть и рассчитать любой тип превращения органической материи, исходя из физики и химии, однако ни физика, ни химия не помогут вычислить или предвидеть культуру, в которой некие существа пишут и посылают "нейтринные письма". Это феномен иного, внефизического порядка. Если цивилизации обращаются друг к другу на разных языках, а различия в уровне их развития велики, то "менее сведущие" в лучшем случае извлекут из полученного сообщения его "физическую составляющую" (или естественную, что одно и то же). Больше они ничего не поймут. При достаточно больших межцивилизационных различиях одни и те же понятия в разных культурах могут иметь совершенно различный смысл.
Было еще говорено и о том, насколько рационально ведет себя "цивилизация Отправителей" (независимо от того, жива она или - как полагал Синестер - мертва). Можно ли считать рациональной заботу о том, что будет "в следующей вселенной" через тридцать миллиардов лет? Какую же громадную, даже для немыслимо богатой цивилизации, приходится платить цену - в виде судеб живых существ, - чтобы стать кормчим Великой Космогонии или создать "жизнетворный эффект"! А если для них это рационально, то "рациональность" - не одно и то же для разных цивилизаций.
Потом мы собрались небольшой компанией у Белойна и еще долго, за полночь, спорили; если Лирни с Синестером нас и не убедили, то уж точно подлили масла в угасавший огонь. Обсуждали гипотезу Раппопорта. Он дополнил ее, уточнил, и возникла поистине невероятная картина - гигантские биосферы, которые "телеграфируют" в космос, не ведая, что творят; неизвестный нам уровень гомеостаза, - единая система биологических процессов, добравшихся до источников ядерной энергии и мощностью своего метаболизма не уступающих мощности звезд. Жизнетворность их "нейтринных выделений" становилась таким же точно эффектом, как деятельность растений, которые насытили атмосферу Земли кислородом и тем проложили путь организмам, не способным к фотосинтезу, - но ведь трава без всякого умысла помогла нам появиться на свет! Выходит, Лягушачья Икра - и вообще вся "информационная сторона" Послания - просто продукт невероятно сложного метаболизма, отходы, шлак, структура которого зависела от планетного обмена веществ.
В гостиницу я возвращался с Дональдом, и он вдруг сказал, что чувствует себя, по сути, обманутым: поводок, на котором мы бегали по кругу, удлинили, но мы все равно на привязи. Нам показали эффектный интеллектуальный фейерверк, но вот он догорел, а мы остались ни с чем. Возможно, мы даже чего-то лишились. До сих пор мы были согласны в том, что получили письмо, в конверт которого попало немного песка (так он назвал Лягушачью Икру). Пока мы верили, что это - именно письмо (пускай непонятное и загадочное), сознание, что Отправители существуют, имело ценность само по себе. Но если это не письмо, а бессмысленные каракули, если у нас остается только песок, пусть даже золотоносный, то мы обнищали - больше того, мы ограблены.
