Рэй Брэдбери - Разрозненные рассказы
– Такие люди всегда опасны.
– Да нет же, болван, я про книги. Книги – вот что опасно. Каждая дудит в свою дуду. Путаница, разнобой, ни черта не поймешь. Сплошной треп и сопли-вопли. Нет, мы это все обстрогаем. Чтоб все просто и ясно и никаких загогулин. Нам надо…
– Надо это обсудить, – сказал я и прихватил под мышку томик Демосфена. – Мне пора обедать. Будь добр, составь компанию…
Я был уже на полпути к двери, но тут Барнс, который сперва только вытаращил глаза, вдруг вспомнил про серебряный свисток, висевший у него на груди, ткнул его в свой слюнявый рот и пронзительно свистнул.
Двери с улицы распахнулись настежь. Вверх по лестнице громыхающим потоком хлынули люди в угольно-черной форме.
Я негромко их окликнул.
Они удивленно остановились.
– Тише, – сказал я.
Барнс схватил меня за плечо.
– Ты что, сопротивляешься закону?
– Нет, – сказал я. – Я даже не стану спрашивать у тебя ордер на это вторжение. Я хочу только, чтобы вы соблюдали тишину.
Услыхав грохот шагов, читатели вскочили. Я слегка помахал рукой, Все опять уселись и уже не поднимали глаз, зато люди, втиснутые в черную, перепачканную сажей форму, пялили на меня глаза, словно не могли поверить моим предупреждениям. Барнс кивнул. И они тихонько, на цыпочках двинулись по просторным залам библиотеки. С величайшей осторожностью, всячески стараясь не шуметь, подняли оконные рамы. Неслышно ступая, переговариваясь шепотом, снимали книги с полок и швыряли вниз, в вечереющий двор. То и дело они злобно косились на тех, кто попрежнему невозмутимо перелистывал страницы, однако не пытались вырвать книги у них из рук и лишь продолжали опустошать полки.
– Хорошо, – сказал я.
– Хорошо? – переспросил Барнс.
– Твои люди справляются и без тебя. Можешь позволить себе маленькую передышку.
И я вышел в сумерки таким быстрым шагом, что Барнсу, которого распирало от незаданных вопросов, оставалось только поспевать за мной. Мы пересекли зеленую лужайку, здесь уже разинула жадную пасть огромная походная Адская топка – приземистая, обмазанная смолой черная печь, из которой рвались красно-рыжие и пронзительно синие языки огня; а из окон библиотеки неслись драгоценные стаи вольных птиц, наши дикие голуби взмывали в безумном полете и падали наземь с перебитыми крыльями; люди Барнса обливали их керосином, сгребали лопатами и совали в алчное жерло. Мы прошли мимо этой разрушительной, хоть и красочной техники, и Джонатан Барнс озадаченно заметил:
– Забавно. Такое дело, должен бы собраться народ… А народу нет. Отчего это, по-твоему?
Я пошел прочь. Ему пришлось догонять меня бегом.
В маленьком кафе через дорогу мы заняли столик, и Джонатан Барнс (он и сам не мог бы объяснить, почему злится) закричал:
– Поживей там! Меня ждет работа!
Подошел Уолтер, хозяин, с потрепанным меню в руках. Поглядел на меня. Я ему подмигнул.
Уолтер поглядел на Барнса.
– «Приди ко мне, о мой любимый, с тобой все радости вкусим мы», – сказал Уолтер.
Барнс захлопал глазами:
– Что такое?
– «Зови меня Измаилом», – сказал Уолтер.
– Для начала дай нам кофе, Измаил, – сказал я.
Уолтер пошел и принес кофе.
– «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи!» – сказал он и преспокойно пошел прочь.
Барнс круглыми глазами посмотрел ему вслед.
– Чего это он? Чокнутый, что ли?
– Нет, – сказал я. – Так ты договори, что начал в библиотеке. Объясни.
– Объяснить? – повторил Барнс. – До чего ж вы все обожаете рассуждать. Ладно, объясню. Это грандиозный эксперимент. Взяли город на пробу. Если удастся сжечь здесь, так удастся повсюду. И мы не все подряд жжем, ничего подобного. Ты заметил? Мои люди очищают только некоторые полки, некоторые отделы. Мы выпотрошим примерно сорок девять процентов и две десятых. И потом доложим о наших успехах Высшей правительственной комиссии…
– Великолепно, – сказал я.
Барнс уставился на меня:
– С чего это ты радуешься?
– Для всякой библиотеки головоломная задача – где разместить книги, – сказал я. – А ты мне помог ее решить.
– Я думал, ты… испугаешься.
– Я весь век прожил среди Мусорщиков.
– Как ты сказал?!
– Жечь – значит жечь. Кто этим занимается, тот Мусорщик.
– Я Главный Блюститель города Гринтауна, штат Иллинойс, черт подери!
Появилось новое лицо – официант с дымящимся кофейником.
– Привет, Китс, – сказал я.
– «Пора туманов, зрелости полей», – отозвался официант.
– Китс? – переспросил Главный Блюститель. – Его фамилия не Китс.
– Как глупо с моей стороны, – сказал я. – Это же греческий ресторан. Верно, Платон?
Официант налил мне еще кофе.
– «У народов всегда находится какой-нибудь герой, которого они поднимают над собою и возводят в великие… Таков единственный корень, из коего произрастает тиран; вначале же он предстает как защитник».
Барнс подался вперед и подозрительно поглядел на официанта, но тот не шелохнулся. Тогда Барнс принялся усердно дуть на кофе.
– Я так считаю, наш план прост, как дважды два, – сказал он.
– Я еще не встречал математика, способного рассуждать здраво, – промолвил официант.
– К чертям! – Со стуком Барнс отставил чашку. – Никакого покоя нет! Убирайся отсюда, пока мы не поели, ты, как тебя – Китс, Платон, Холдридж… Ага, вспомнил! Холдридж, вот как твоя фамилия!.. А что еще он тут болтал?
– Так, – сказал я. – Фантазия. Просто выдумки.
– К чертям фантазию, к дьяволу выдумки, можешь есть один, я ухожу, хватит с меня этого сумасшедшего дома!
И он залпом допил кофе, официант и хозяин смотрели, как он пьет, и я тоже смотрел, а напротив, через дорогу, в чреве чудовищной топки полыхало неистовое пламя. Мы молчали, только смотрели, и под нашими взглядами Барнс наконец застыл с чашкой в руке, по его подбородку стекали капли кофе.
– Ну, чего вы? Почему не подняли крик? Почему не деретесь со мной?
– А я дерусь, – сказал я и вытащил томик Демосфена. Вырвал страницу, показал Барнсу имя автора, свернул листок наподобие лучшей гаванской сигары, зажег, пустил струю дыма и сказал: «Если даже человек избегнул всех других опасностей, никогда ему не избежать всецело людей, которые не желают, чтобы жили на свете подобные ему».
Барнс с воплем вскочил, и вот в мгновение ока сигара выхвачена у меня изо рта и растоптана, и Главный Блюститель уже за дверью.
Мне оставалось только последовать за ним.
На тротуаре он столкнулся со стариком, который собирался войти в кафе. Старик едва не упал. Я поддержал его под руку.
– Здравствуйте, профессор Эйнштейн, – сказал я.
– Здравствуйте, мистер Шекспир, – отозвался он.
Барнс сбежал.
