Оксана Аболина - Конкурс Мэйл.Ру
Я оставил в своем мире записку для всех, кто когда-нибудь забредет сюда: «ПРОЩАЙТЕ».
И тут в ящик свалилось еще одно письмо. Оно было от Исцелителя. Там было всего одно слово: «ПРОИГРАЛ?»
ЧАСТЬ СЕМИДЕСЯТАЯ
29 сентября. Четверг. Накануне завершения конкурса.
— Получается, проиграл, — произнес я вслух. Впервые я согласился с Исцелителем. И сделал это совершенно спокойно. Испытание, которое было мне послано, я не сумел выдержать достойно. Последние времена — это времена святых. Для простых смертных, таких, как я, они гибельны.
Я аккуратно закрыл почту и программы. Затем раскрыл проводник и стал стирать все папки и файлы подряд. Через некоторое время мне стало тошно от этого методичного отупляющего опустошения, я врубил форматирование диска, но, не дождавшись, завершения этого процесса, просто выключил компьютер. Достал из ящика с инструментами молоток, подошел к монитору и изо всей силы, которой у меня, правда, было по-прежнему немного, врезал по его экрану. Я разнес монитор на мелкие кусочки, осколки пластика разлетелись по всей комнате. После этого я занялся самим компьютером: крушил его, пока не застучали в пол и потолок соседи.
— Идите к черту! — заорал я на весь дом. — Мир катится в тартарары! И отправляйтесь на здоровье вместе с ним! Дайте, сволочи, человеку умереть спокойно!
Но я не умирал еще. И от этого мне было безумно плохо. Я сел на тахту, охватил голову руками и завыл с горя. Потому что я больше не мог справиться с собой. Потому что я больше не мог не думать о Длинноухом, Цыпленке и Дашке.
— Боже, Боже милосердный, ну хоть завтра, пусть это случится завтра, не откладывай, не мучай меня больше, дай мне, пожалуйста, умереть, — взмолился я. Но никакого отклика в своей душе я не чувствовал. Черная пустота зияла в ней. И из этой пустоты веяло смертной тоской. — Боже, Боже, — просил я. — Дашка ведь умерла без причастия, как Ты мог это позволить? Что же теперь будет? Ведь не дашь Ты ей погибнуть? Пускай мне будет плохо, пускай вечно мне будет плохо, только спаси, пожалуйста, моих. Пожалуйста, помоги им, прости все прегрешения их вольные и невольные, прости мои прегрешения, веру мою слабую, но спаси их по милосердию Твоему. Если надо это для их спасения, отправь меня в ад, и пусть все навсегда обо мне забудут, и Ты забудешь, но только не отдавай их врагу… — я посмотрел на часы. Было четыре утра. Что толку проверять время, если неведомо мне, когда я умру, так бы сидел и считал часы, минуты, секунды, хоть бы знать это, хоть бы знать!
Страшная мысль пронзила мое сознание. Я вдруг понял, что это я виноват в смерти моих и SolaAvisa, ведь если бы я послушал своего друга и поехал с ним в Норвегию, все были бы живы. Да, трудно было бы, может, невыносимо трудно, и плохо в разлуке, но дети мои — они были бы живы сейчас. Я никогда никого не слушал. Я игнорировал предупреждение отца Иллариона — и храм разгромили сатанисты, я свалял дурака — и погиб Хиппа, и вот теперь — моя семья и Одинокая Птица. А еще Хакер. Не подвел ли я его тем, что написал ему, несмотря на предупреждение. Господи, что, что я должен был делать? Неужели просто принимать все так, как есть? Это и есть смирение — согласиться оставить семью и уехать в укрытие? Прости меня, Боже, если это так, но я не способен это ни вместить, ни понять, ни принять. Прости меня, прости, ради моих, пусть спасутся хотя бы они…
Я встал, потому что хотел что-то сделать… но что? я забыл. Напрочь. Я подошел к кроватке Цыпленка. В ней сидел игрушечный разноцветный клоун, размером почти с самого Цыпленка, он глупо улыбался мне, я взял его в руки и заплакал. Я подошел к шкафу, открыл его. В коробке лежала куча Дашкиных безделушек, я взял их в ладонь и высыпал обратно. А Длинноухий? От него осталась только одежка. Ни игрушек, ничего. Он был неприхотлив до невозможности. Кроме ноутбука, у него ничего ведь и не было. Да ни в чем другом он ведь и не нуждался.
Я посмотрел в угол, где стоял ноутбук, и тут я вспомнил, что, когда лежал прикованный к постели, Длинноухий убрал свой пароль, чтобы я спокойно мог заходить в него. И мне вдруг безумно захотелось посмотреть, чем же занимался втихомолку Длинноухий, потому что никогда не хватало мне времени поговорить с ним об этом прежде…
ЧАСТЬ СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
Я взял в руки ноутбук. В прежние времена это был старый и потрепанный товарищ моей молодости, прежде чем я приобрел в кредит «Геракла», а ноутбук отдал на растерзание трехлетнему Длинноухому, малыш к тому времени уже умел хорошо читать и считать, все время порывался что-то записать, но руки у него были еще слишком слабые для того, чтобы держать ручку — писать-то печатными буквами он научился, но до того медленно это у него получалось, что я видел, как он страдает от того, что не удается воплотить все проносившиеся в его голове мысли. Клавиатуру он освоил за неделю, и после этого его было не оторвать от ноутбука. Он стал для Ушастика еще более верным другом, чем когда-то для меня. Я погладил серую матовую поверхность — она еще хранила следы ручонок моего сына.
Затем я раскрыл ноутбук, включил его и бегло просмотрел список файлов. Большинство наименований было неведомой мне, но, вероятно, хорошо понятной Длинноухому, аббревиатурой. Только несколько файлов были названы понятными мне русскими и английскими именами. Среди них я заметил «Дневник». Сердце мое замерло. «Только бы файл не был запаролен или зашифрован», — подумал я и открыл его.
Передо мной выстроился длинный ряд записей, следующих в хронологическом порядке. Я посмотрел последнюю. Она была сделана 27-ого вечером, за несколько часов до появления в нашей квартире SolaAvisa.
«Папочка, — писал Длинноухий, — я хочу с тобой попрощаться. Я люблю тебя. И я знаю, ты любишь меня, хотя ты никогда мне этого не говорил».
Я ошалело смотрел в экран. Неужели Длинноухий предчувствовал свою гибель? Или, может быть, он просто поверил дневнику свои сокровенные мысли?
Я мотнул лист вниз. Несколько записей проскочило мимо.
25 сентября 2050 г. Мне никогда не стать взрослым. Но это не так уж и плохо. Совсем не хочется быть взрослым.
Я быстро прокрутил до 15-ого числа. Тот день, когда все началось. Начало Конкурса Мэйл.Ру. Мой День Рождения.
15 сентября 2050 г. Это наступило раньше, чем я думал. Теперь мы все погибнем.
Последний счастливый день моей жизни — 14 сентября. Как же я раньше не понимал, насколько я счастлив? Как я был так слеп? Я просто ничего не видел вокруг себя, да и в самом себе тоже…
14 сентября 2050 г. Устрою папе настоящую днюху, пускай он немножко почувствует себя счастливым.
Я стал лихорадочно проглядывать записи, в глазах моих стояли слезы. Я вдруг увидел такого Длинноухого, какого никогда не знал. И сейчас только мне предстояло познакомиться со своим сыном — сейчас, когда я уже ничего не мог ему сказать…
