Иван Цацулин - Атомная крепость (Книга 2)
На территорию Западной Германии они въехали через голландскую границу. Здесь Гросс получил немало озадачившее его письмо от матери: Густав Дитц, муж единственной его сестры, неожиданно решил переменить место жительства. О Густаве Герман Гросс всегда отзывался тепло, - хороший семьянин, увлекается разведением цветов, собирает коллекции бабочек, обходительный. У него была другая жена, первая, но она погибла во время бомбежки. В семью Гроссов Густав Дитц вошел как близкий человек, с которым можно поделиться и радостью и горестями, к которому можно обратиться за помощью. Какая же муха его укусила, почему он срочно перебрался в Бонн? Мать, кажется, и сама не имела об этом никакого представления, и по тону письма Герман понял: она обеспокоена. Чем?
Они не собирались задерживаться в пограничном курортном городке и хотели сегодня выехать в горы, что в двух шагах от массива Арденн и герцогства Люксембург, однако отъезд не состоялся, к вокзалу не проехать: повсюду толпы молодчиков с "железными" крестами, гитлеровскими эмблемами.
Издали еще слышался шум "гвардии Гитлера".
Андерсен продолжал ворчать:
- Таких вот прохвостов, а может, и этих самых, видел я на норвежской земле, когда нас предал Квислинг. Они расползлись по нашей стране и сразу же принялись хватать .и убивать лучших норвежцев, патриотов. Понастроили у нас концлагеря, всю землю разделили на районы, во главе которых поставили гестаповцев. Жизнь и смерть норвежцев зависела от прихоти какого-нибудь ничтожества из Баварии или Пруссии. Вот когда мы узнали, что такое рабство! Я и мои друзья ушли в партизаны... - Андерсен насупился, запыхтел трубкой. После продолжительного молчания он продолжал: - За мою голову была обещана награда, однако ни предавать, ни продавать меня никто не хотел. Тогда фашисты пошли на дьявольский трюк... В Норвегию приехал оберфюрер СС Оскар Шванке, один из руководителей СД - службы безопасности, пес и палач... Вот он-то и придумал: гестапо предупредило меня, что если я не сдамся, то будут арестованы все мои родные, близкие. Я понимал, что это значит! На размышления мне дали час, только один час! За это время я успел спрятать жену и детей. Срок истек, они схватили моего отца, братьев. Я отдал себя в руки врага и тогда-то и встретился с этой грязной свиньей Оскаром Шванке первый раз. Как сейчас вижу его - высокий, тощий, с длинной худой физиономией, с глубоко ввалившимися глазами... Он подверг меня пыткам. Меня избивали, подвешивали на крючья, обливали ледяной водой... И все это делалось не для того, чтобы выведать у меня важную военную тайну, а просто так - они же садисты - ну и, конечно, попутно в надежде узнать, в каком тайнике скрываются от них мои дети. Шванке обманул меня - когда я оказался в его руках, он не только не освободил из-под ареста моего отца, братьев, но приказал схватить вообще всех моих родственников... Дяди, тети, двоюродные братья - родственников у меня набралось человек тридцать - были арестованы. Вместе с грудными младенцами всех нас на пароходе "Донау" доставили в Штеттин, а оттуда поездом, в наглухо закрытых товарных вагонах, в Освенцим, в лагерь уничтожения... Мне одному удалось уцелеть.
- Вы не знаете, что с Шванке, какова его судьба? - взволнованный рассказом друга, спросил Гросс.
- Вскоре после окончания войны мне довелось прочитать в газете: Шванке погиб у стен Берлина в мае сорок пятого года, погиб за рейх, за фюрера.
- Жаль, такого негодяя следовало бы повесить!
Андерсен пожал плечами:
- Такого и повесить мало!
Долго еще не расходились по своим комнатам, делились воспоминаниями, снова переживали былое... Эрика Келлер сказала норвежцу:
- Ваш рассказ поможет мне поскорее закончить книгу о военных преступниках.
- Шванке мертв, но он был не одинок... Те, о которых вы пишете, будьте уверены - не лучше фашистского зверя Шванке, - возразил Андерсен.
- У Эрики собран большой архив документов и фото, - заметил Гросс.
Эрика задумалась, припоминая.
- Шванке... Шванке... Да, да, конечно же, есть его фото. Фото и очерк о нем. Книжечка в цветной обложке. Шванке - образец истинно немецкого патриота. Одна из книжонок, которые издаются в Западной Германии огромными тиражами, - Эрика уже рылась в своем архиве. - Ага, вот она, эта пакостная стряпня, а вот и фотография. Посмотрите, он? - Эрика протянула фото норвежцу.
- Да, это он, - Андерсен дрогнувшей рукой протянул карточку Гроссу. Смотрите, Герман, вот он - Оскар Шванке.
Гросс бросил взгляд на фотокарточку и неожиданно побледнел.
- Что, что вы сказали? Это... Кто это?
- Оскар Шванке, - твердо сказал Андерсен, не понимая.
- Что с тобой, Герман? - Эрика бросилась к нему, встревоженная.
Гросс стоял, стиснув зубы, вперив взгляд в изображение оберфюрера СС.
- Эрика, кто это? - переспросил он.
- Оскар Шванке.
Гросс некоторое время молчал.
- Старый трюк, Шванке вовсе не погиб, - прошептал он наконец. - Он "воскрес" под другим именем.
- Он жив? - изумился норвежец.
- Да, он живет под другим именем, теперь он уже не Оскар Шванке.
- А кто же?
- Густав Дитц.
- Что? - в ужасе Эрика смотрела на Гросса. Она поняла теперь, что безотчетно волновало мать Германа" она, стало быть, почувствовала неладное в неожиданном изменении образа жизни ее зятя, "отличного семьянина"" любителя цветов и порхающих бабочек. - Что?
- Да, это так, - с трудом произнес Гросс. - Бедная сестра, бедная мама.
Кудрявые склоны гор, светлые буковые леса, прозрачный воздух от зеленой земли до самого неба, недалекого" ласковой голубизны, покрытого белыми барашками облаков. Кое-где в укромных тенистых местах прячутся легкие строения - шале.
Гросс и Эрика занимались своими делами. Работа над книгой спорилась. Оскар Шванке, о котором ни Эрика, ни Андерсен старались не упоминать больше ни единым словом, как бы незримо присутствовал здесь же, рядом и угрожающе ухмылялся Эрике: "Не успеешь написать, разоблачить - я возьмусь за старое". Она писала, не отрываясь от рукописи до поздней ночи, до изнеможения. И все же, откровенно говоря, не была уверена, что успеет, что Шванке не опередит ее, - ведь недаром же мать Германа казалась такой обеспокоенной - переезд бывшего оберфюрера из захолустья в Бонн не мог не насторожить.
Андерсен бродил по окрестностям, скучал по родине, по семье, по своей ферме, и как-то так получилось, что он как бы принял на себя обязанности стража, охраняющего обремененных тяжелыми заботами друзей. И однажды, когда закат малиновым заревом опалил вершины округлых гор, а из долин уже просачивался еле заметный предвечерний сумрак, Андерсен быстро подошел к домику и несколько встревоженно сказал Гроссу:
