Роберт Сойер - Мнемоскан
— Вы уклоняетесь от вопроса. Вы способны заснуть?
Карен нескольго мгновений молчала, потом сказала:
— Нет. По всей видимости, нет.
— Вы вообще не спали с того момента, как были воссозданы в этой форме, не так ли?
— Это так, да.
— И поэтому вы также не видели снов, верно?
— Не видела.
Дешон вскочил на ноги.
— Ваша честь, это непохоже на надлежащий перекрёстный допрос.
— Простите, — сказала Лопес. — Просто несколько любезностей в начале дня. — Она взяла со стола большую бумажную книгу и поднялась. — Мы поговорим о ваших физических параметрах, миз Бесарян. Начнём с простых. Ваш возраст.
— Восемьдесят пять.
— Дата рождения.
— Двадцать девятое мая 1960.
— И как вы появились на свет?
— Я… прошу прощения?
— Это были нормальные роды? Кесарево сечение? Другая процедура?
— Нормальные роды, по крайней мере, по стандартам того времени. Моей матери дали большую дозу обезболивающего, схватки были вызваны искусственно, а мой отец не был допущен в родовую палату. Карен посмотрела в сторону присяжных, желая сразу увидеть их реакцию. — С тех пор мы прошли большой путь.
— Нормальные роды, — повторила Лопес. — Через расширенный родовой канал к дневному свету, мягкий шлепок по заднему месту — полагаю, тогда это ещё было в ходу.
— Да, думаю так.
— Первый крик.
— Да.
— И, конечно, перерезание пуповины.
— Да.
— Пуповины, через которую питательные вещества передавались от вашей матери растущему эмбриону, верно?
— Да.
— Пуповины, удаление которой оставляет шрам, который мы называем пупком, верно?
— Да.
— И шрам этот бывает двух видов — выпуклый и впалый, правильно?
— Да.
— И к какому виду принадлежит ваш, миз Бесарян?
— Возражение! — сказал Дешон. — Отношение к делу!
— Мистер Дрэйпер поднимал вопрос о биометрических показателях, — сказала Лопес, разводя руками. — Очевидно, что я могу исследовать любые связанные с биометрией вопросы, а не только те, с которыми устраивал фокусы мистер Дрэйпер.
Похожее на обувной рожок лицо судьи качнулось вверх и вниз.
— Отклоняется.
— Миз Бесарян, — сказала Лопес, — так какого же он типа — выпуклый или впалый?
— Впалый.
— Могу я его увидеть?
— Нет.
— И почему же?
Карен вскинула голову.
— Потому что это будет бессмысленно, и — я уверена, судья со мной согласится — вряд ли прилично в зале суда. Вы надеетесь, что у меня нет пупка, и вы из этого факта сможете извлечь несколько лёгких очков в свою пользу. Так вот — пупок у меня есть; моё тело анатомически корректно. И поэтому, когда я обнажу пупок, вы попытаетесь заработать хоть какие-то очки, указывая на то, что это не настоящая рубцовая ткань, а простая скульптурная имитация. Я избавлю вас от хлопот: я это признаю́. Но так как пупок совершенно ни для чего не служит, это вряд ли что-то меняет. Мой ничуть не хуже, чем любой другой. — Она снова взглянула на присяжных. — В нём даже пух скапливается.
Присяжные, и даже сам судья, рассмеялись.
— Двигайтесь дальше, — сказал Херрингтон.
— Хорошо, — сказала Лопес; её голос звучал чуть пристыжено. — Ваша честь, я хотела бы приобщить к делу первую улику ответчика — печатную копию инструкции по эксплуатации платёжного терминала, приобщённого к делу мистером Дрэйпером ранее.
— Мистер Дрэйпер? — спросил судья Херрингтон.
— Не возражаю.
— Улика приобщается к делу, — объявил судья.
— Спасибо, — сказала Лопес. Она перешла «колодец», подошла к месту свидетеля и протянула инструкцию Карен. — Как вы видите, я отметила одну страницу закладкой. Откройте её, пожалуйста.
Карен так и сделала.
— Пожалуйста, прочитайте выделенный фрагмент, — попросила Лопес.
Карен откашлялась — излишний с механической точки зрения элемент театральности — и прочитала:
— «Этот сканер использует биометрические данные для обеспечения безопасности транзакций. Для подтверждения личности пользователя сканируется отпечаток пальца и узор сетчатки. Никакие два человеческих существа не имеют одинаковых отпечатков пальцев, и ни у каких двух индивидуумов не может быть идентичного узора сетчатки.
— Звучит впечатляюще, не правда ли, — сказала Лопес.
— Да. И этот терминал меня…
— Простите, миз Бесарян, вы можете лишь отвечать на вопросы, которые я задаю. — Лопес сделала паузу. — Нет, прошу прощения; я не хочу показаться грубой. Что вы хотели добавить?
— Лишь то, что сканер опознал меня как Карен Бесарян.
— Да, он это сделал. В ключевых биометрических категориях вы, по-видимому, идентичны — по крайней мере, близки настолько, насколько необходимо — с оригинальной Карен Бесарян.
— Именно так.
— Теперь, если суд не возражает, я хотела бы кое-что попробовать. Ваша честь, прошу приобщить к делу улики ответчика номер два, три и четыре. Номер два — это искусственная рука, номер три — искусственное глазное яблоко; и то и другое, как свидетельствует номер четыре, сертификат происхождения, произведено компанией «Моррелл GmbH» из Дюссельдорфа, ведущим мировым производителем протезов. Собственно «Моррелл» и производит многие компоненты, используемые компанией «Иммортекс».
За этим последовало около пятнадцати минут возражений и аргументов, после чего судья принял улики. Когда процесс вновь вошёл в своё русло, Лопес протянула искусственную руку Карен.
— Прижмите, пожалуйста, большой палец этой руки к сканеру терминала.
Карен нехотя подчинилась. Зажёгся один зелёный огонёк — я раньше терпеть не мог пользоваться этими штуками, потому что не отличал зелёного от красного.
Затем она протянула Карен искусственный глаз.
— И поднесите это к объективу камеры терминала.
Карен сделала и это, и зажёгся второй зелёный огонёк.
— А теперь, миз Бесарян, не будете ли вы так любезны прочитать то, что написано на дисплее? — Она показала ей терминал.
Карен посмотрела на него.
— Там…
— Да, миз Бесарян?
— Там написано «Подтверждение опознания: Бесарян, Карен С.»
— Спасибо, миз Бесарян. — Она взяла устройство из безвольных рук Карен и уверенно нажала на нём какие-то клавиши. Когда она закончила, то протянула терминал обратно Карен. — Теперь я бы хотела, чтобы вы сделали для меня то же, что сделали для мистера Дрэйпера: перевели десять долларов на мой банковский счёт. Конечно, для этого нам потребуется номер вашего ПИН.
Карен нахмурилась.
— Просто ПИН, — сказала она.
Лопес на мгновение растерялась.
— Простите?
