Антон Антонов - Ген бесстрашия
Тем, кто жаждал смерти Нарангая, вскоре сообщили о его гибели на Рамбияре.
Поднимаясь наверх по команде, эта информация утрачивала излишние подробности, и второму адъютанту Всеобщего Побеждателя Тартакану было просто доложено, что смертный приговор в отношении Нарангая и его соучастников приведен в исполнение.
Тартакан поделился этой новостью с Таратаем, который был ниже по званию, но выше рангом. Впрочем, это не имело никакого значения, поскольку Тартакан и Таратай были побратимами.
Говорил ли Таратай по этому поводу со Всеобщим Побеждателем, осталось тайной. Очень возможно, что и нет, поскольку у Всеобщего Побеждателя слишком много забот и ему недосуг интересоваться подобными мелочами.
А между тем доктор Нарангай был жив и здоров. И зная, что рядом нет высоких покровителей, которые могли бы спасти его от гнева полковника Забазара, он не делал никаких попыток устроить новый заговор или поднять на борту мятеж.
Он только осторожно капал на мозги самому Забазару, пытаясь прощупать степень его недовольства системой и начальством, но Забазар был неприступен, как гранитная скала.
Казалось, он не способен думать ни о чем, кроме одной конкретной цели — благополучно довести свои корабли до точки, обозначенной маяком пропавшего без вести шпиона.
49
Моторо-мотогальский шпион Зам Ми Зунг и его спасательная шлюпка расстались довольно высоко над планетой, практически еще в космосе. Катапульта сработала еще до того, как шлюпка начала гореть в плотных слоях атмосферы — сразу, едва компьютер убедился, что спасти ее уже ничто не может.
Зам Ми Зунг опускался на Роксален гораздо дольше, чем шлюпка, однако угодил прямо в середину оставленного ею кратера, который уже начал остывать.
Оболочка капсулы экстренного спасения без остатка сгорела в плотных слоях атмосферы, и от катапульты осталось только кресло, в котором и сидел Зам Ми Зунг — целый и невредимый.
Убедившись, что на много миль вокруг нет и не может быть ничего живого, Зам Ми Зунг занялся проверкой снаряжения. Планшет и ретранслятор были исправны и система мобильной связи — тоже, только шпиону было некуда звонить. Для миламанов он — предатель, а мотогалы на орбите по неизвестной причине обстреляли его шлюпку и, очевидно, тоже списали его со счетов.
«Лучше подождать с выходом на связь», — решил Зам Ми Зунг, но сколько придется ждать, он понятия не имел. Если местные жители встретят его дружелюбно, то можно погостить у них подольше, если же нет, то как бы не пришлось требовать срочного вызволения все равно от кого. Лучше уж миламанская тюрьма, чем какие-нибудь местные людоеды.
Хорошо еще с оружием полный ажур. Кроме двух парализаторов к креслу катапульты приторочен еще и боевой излучатель. По инструкции он предназначен в первую очередь для защиты от хищников, но Зам Ми Зунг без колебаний применил бы его и против разумных существ, угрожай его жизни хоть малейшая опасность.
Завершив проверку снаряжения, Зам Ми Зунг решил первым делом выбраться из кратера. Индивидуальный антигравитационный двигатель можно было снять с кресла и надеть на плечи наподобие рюкзака, но миламан не стал этого делать. Летать вместе с креслом гораздо удобнее — если, конечно, не требуется высокая маневренность.
Поднявшись над краем кратера, Зам Ми Зунг увидел вдалеке людей, бредущих по выжженной земле в его сторону. В бинокль они были видны гораздо отчетливее, и миламан не заметил у них ничего похожего на оружие.
Немного поколебавшись, он направил свое кресло к этим людям, но на всякий случай изготовился к стрельбе по-македонски. В левой руке он держал парализатор дальнего боя, а в правой — излучатель, настроенный на неприцельный огонь плазменными сгустками.
Но боевые приготовления оказались напрасными. Зам Ми Зунг был еще в полукилометре от аборигенов, а они уже повалились на колени. Потом один из них — седовласый длиннобородый старец в длинном белом одеянии — снова встал и начал что-то вещать. Но когда Зам Ми Зунг в своем кресле приблизился вплотную, старец снова рухнул ничком и пополз ему навстречу на четвереньках.
Расшифровка незнакомого языка — трудная задача даже для сверхмощных корабельных компьютеров. А у Зам Ми Зунга был всего один универсальный компьютер — его планшет. Кроме того, специальные процессоры были встроены в элементы снаряжения — от оружия и средств связи до скафандра и кресла катапульты. И хотя эти процессоры были предназначены для решения своих конкретных задач, по необходимости они могли выполнять любые программы.
Соединив все процессоры в беспроводную сеть под управлением планшета, Зам Ми Зунг несколько ускорил расшифровку. Не прошло и двух часов, как он уяснил, что аборигены молятся ему как богу.
Похоже было, что они способны биться лбом об землю до скончания века, и Зам Ми Зунг был очень этому рад, поскольку такая усидчивость аборигенов очень облегчала работу над языком.
Периодически белобородый старец поднимался на ноги и, невежливо повернувшись к богу спиной, обращался с патетической речью к своим спутникам.
Еще где-то через час Зам Ми Зунг начал понимать, что старец говорит по большей части о разрушенном городе, погибшем при взрыве шлюпки. По версии белобородого выходило, что бог спустился с неба специально, чтобы покарать этот город, погрязший в грехах, и не кто иной, как сам этот старец, давно уже предупреждал, что так оно и случится.
— Ибо сказано было вам, что ни единый грех не останется безнаказанным, и когда чаша терпения переполнится, на землю прольется божий огонь, и пеплом покроется вся земля. Смотрите же все, ибо стало так — земля укрыта пеплом и вертеп разврата выжжен огнем!
Зам Ми Зунг чуть было не почувствовал угрызения совести, но вовремя вспомнил, что на войне как на войне, и по большому счету ему нет никакого дела до разрушенного города. Если местные жители на него не обижены, а считают этот кошмар справедливой божьей карой — тем лучше.
Между тем старец распалялся все больше и казалось, что он вот-вот бросится на своих спутников и примется таскать их за волосы и пинать ногами, поскольку они, по его же словам, были не меньшими грешниками, чем жители погибшего города.
Зам Ми Зунг не совсем понимал, отчего старик так волнуется. У него создалось впечатление, что больше всего местный пророк опасается за свою собственную судьбу — а то как бы грозный бог, карая грешников, не угробил вместе с ними и единственного праведника.
Кое в чем этот старец был совершенно прав. Если бы шлюпка упала чуть западнее, то ему, несмотря на всю его праведность, пришел бы такой же конец, как и всем жителям многогрешного города.
