Джонс Коуль - Блуждающая звезда (сборник рассказов)
— Ты уверен, что это именно горный хрусталь? — с легкой усмешкой спросил коммадор Зинчес, надеясь низвести патетику Горта до нормального рассудительного разговора.
— Уверен, — ответил Горт. — Она всегда обожала хрустальные украшения.
— Ты знал ее раньше?
— Нет, я сейчас говорю не о девушке синего леса. Я говорю совсем о другой, которую когда–то знал. Она чем–то похожа на девушку синего леса. Ее звали К–кэрол, она любила серебристый цвет и заколки из хрусталя, которые прекрасно подчеркивали густую черноту ее волос.
— Занятно, — пробормотал коммадор, чувствуя, как в его голове рождаются странные мысли. — Ты не возражаешь, если мы завтра вместе сходим в лес? Мне хочется познакомиться с твоей прекрасной незнакомкой.
Горт молча кивнул.
Они вошли в лес с первыми лучами солнца. Темнота еще не покинула своих убежищ посреди ветвей, и потому деревья отливали глубоким фиолетовым цветом — сначала скорее черным, чем синим, но по мере того, как день вступал в свои права, антрацитовые тона уступали место кобальту с приме–сью камеди, затем аквамарину и наконец бирюзе, обрамленной ожерельем из изумрудов… Стрекотали пичуги, звонко трещали насекомые, над разноцветными шляпками цветов порхали причудливые бабочки. Коммадор и Горт шли по неприметным тропинкам, спускались в овраги, пересекали лужайки. Горт петлял по лесу с вожделением охотничьей собаки, порой даже казалось, что он принюхивается к следам. Наконец он вывел своего спутника на небольшую пустошь и приглушенно воскликнул:
— Вот она!
Коммадор Зинчес приставил ко лбу ладонь, чтобы защитить глаза от слепящих лучей солнца, и присмотрелся. Вне всякого сомнения, это не могло быть зрительным обманом. Прямо напротив них стояла женщина, самая прекрасная из всех, что когда–либо приходилось встречать коммадору. Она была высока, стройна, длиннонога, алый комбинезон, обтягивавший тело, подчеркивал соблазнительные прелести. Девушка, словно позируя, повернулась, и коммадор невольно отменил, какие у нее великолепные волосы — длинные, до самого пояса, белокурой волной распущенные по плечам. На затылке их перевивала узкая черная лента, отчетливо виднеющаяся меж светлых прядей.
— Как она прекрасна! — прошептал коммадор Зинчес, не в силах оторваться от восхитительного зрелища.
— Я же говорил тебе! — воскликнул Горт, взволнованный не меньше своего спутника. — А посмотри, как сверкает корона в ее агатовых волосах.
Коммадор кивнул, хотя видел не корону, а черную лещу, да и волосы были не черными, а белокурыми — но что это меняло! Он посмотрел на Горта, тот взглянул на астронавта, и оба, не сговариваясь, бросились к прекрасной незнакомке. Они бежали столь быстро, что обогнали даже ветерок, вознамерившийся перелететь из одной рощицы в другую. Они мчались подобно освободившимся от планетарного притяжения ракетам. Они почти настигли девушку синего леса. Почти, потому что в последний миг она растворилась в воздухе. Словно мираж, не оставив даже следа.
Астронавт и Горт еще долго бегали меж деревьев, но не нашли ничего, что могло бы поведать о таинственной незнакомке. И они покинули синий лес.
Горт простился с коммадором у трапа. На этот раз он даже не предпринял попытку бежать с планеты. А коммадор Зинчес не уговаривал его. Любые слова были неуместны и бессмысленны.
П–прилетай ч–через п–пять л–лет, — сказал Горт, — и я с–снова с–свожу т–тебя в л–лес, г–где т–ты с–сможешь п–полюбоваться девушкой с хрустальной короной в агатовых волосах.
Коммадор кивнул и ступил на ступени трапа. Мерно гудя, сомкнулись створы переходного шлюза. Из дюз вырвались узкие сгустки пламени…
Коммадор стоял в рубке, наблюдая за тем, как исчезают дом Горта, поляна и синий лес, а цветастое полотнище планеты с загадочным названием Аманетея превращается в усеченный колеблющийся диск. Когда же корабль разорвал узы притяжения, коммадор оставил рубку и заперся в своей каюте, где осторожно извлек из кармана черную шелковую ленту, подобранную им этим утром под одним из деревьев.
Что бы ни говорил Горт, девушка синего леса все же была блондинкой.
Корабль приходит на Аманетею всего раз в пять лет…
НЕВЕРОЯТНАЯ И ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О КУРИЦЕ И ЯЙЦЕ[6]
244–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.
Скучно. Исследовал четыре звезды. Одна из них, оранжевая, весьма привлекательна. Подумал, но не решился. Вместо созидания решил подкрепиться. Подкрепился. Оранжевое стало черным, горячее — холодным. Поглазел на застывшие, изломанные грани. Красиво, но уж больно однообразно. Заныла печень. Чертовски скучно.
245–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.
Не так скучно. Повстречал Теурга, подобного Себе. Старикан. Существует на два периода больше. Ощутил Его присутствие издалека, звезд за шесть или восемь. Рассчитывал повеселиться. Ошибся. Отвратительный философствующий идиот, пускающий слюни восторга. Соорудил себе мирок и наслаждается, владычествуя над ним. Млеет при виде крохотных букашек, наделенных примитивным мышлением. Букашки приносят ему жертвы, Теург дарит их вниманием и покровительством. Думал повеселиться, устроив небольшой апокалипсис. С десяток пожаров и всемирный потоп этому мирку не помешали бы. Теург не позволил. Поругались, стали меряться силой. Старикан оказался не столь хил, как представлялось вначале. Изрядно потрепал Мою шкуру. …! (Идиоматическое выражение, не поддающееся расшифровке. Далее ИВНР.) Ну и драпал же Я. Мчался во весь опор целых три системы. По пути обжегся о мантию сверхновой, которую этот Подлец воспламенил на Моем пути. Ответил тем, что выбросил в сторону Его мирка несколько метеоритных потоков с сильно искривленными траекториями. Пусть помучается, оберегая свое творение от скользких камешков. Побаливает обожженная о сверхновую рука (ИВНР). Нудит печень. Скучно.
247–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.
Вчера ничего не записал. Было лень. Болтался меж звездами, размышлял. Пришел к неожиданной мысли — а не попробовать ли сотворить что–нибудь этакое? Старикан, похоже, был непритворно счастлив. Выходит, счастье — в действии! Недурная мысль. Стоит подумать над нею. Нашел пульсирующую звезду. Напьюсь…
248–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.
Напился. Трещит голова. В желудке словно черти нагадили (ИВНР). Всю сигнацию думал. Необходимо чем–то заняться. Безделие порождает глупые мысли, от которых пухнет голова. Недурно бы опохмелиться. Ох, недурно!
