Лоис Буджолд - Криоожог
– Думаете, мать Джина и Мины жива и на свободе? Тогда почему она не дала знать бедным деткам?
– Тут все зависит от того, насколько такие знания могут им навредить.
Ворон нахмурился еще сильнее.
– Ну, одно-то я могу сказать вам точно, – вмешалась Танака, наклоняясь и поднимая обрывок пластиковой обертки из мусорной корзины к свету. – Эту женщину не могли заморозить вместо той, что вы ищете. Во всяком случае, не в последние полтора года. Так оборачивали давным-давно.
Три головы разом повернулись к ней.
– Насколько давно? – Выпалил Майлз. – И откуда вы знаете?
Танака прищурилась.
– Боже, я не видела этой ткани с сеткой-шестигранником со студенческой скамьи. По меньшей мере тридцать лет, а может, и все пятьдесят.
Майлз застонал:
– Так эта женщина, глядишь, все двести пятьдесят лет пролежала в камере?
– Нет, потому что раньше были другие ткани и стили оборачивания. И до того, еще раньше, были другие.
– Спасибо, Танака, – выдохнул Майлз, – с этого уже можно начинать.
Тайна только что разделилась надвое. Просто какое-то деление загадочной клетки. Тайны плодятся на глазах. Продвижение вперед с торможением.
Ворон поднял инструмент и наклонился над пациентом, превратившимся в объект исследования.
Первую половину дороги к консульству во флаере висела тишина. У Джина от отчаяния просто горло перехватило. Замкнувшаяся в себе Мина, с бледненьким личиком, сидела пристегнутая к креслу в середине второго ряда. Пока они двигались неподалеку от владений Сьюз, Форлинкин вел вручную. Затем перебросил управление на городскую дорожную сеть и, вздохнув, повернулся назад.
Ему пришлось вертеть головой, обращаясь к обоим:
– Мне очень печально, что все так получилось.
– Ну, вы-то не виноваты, – успокаиваясь сказал Джин.
Форлинкин открыл было рот, передумал и просто ответил:
– Спасибо. – И тут же добавил: – Хотя если бы на вашем месте была моя дочь, я бы, наверное, очень рассердился, если бы ее в такое втянули.
Джин только успел подумать: «По-моему, это мы вас втянули». Сказать, правда, не успел: Мина с готовностью подхватила тему:
– А у вас есть дочка? А сколько ей лет? А можно с ней поиграть?
– Анне шесть лет, так что поиграть с тобой она бы захотела, но боюсь, это невозможно. Она на Эскобаре, со своей мамой.
– А они к вам скоро вернутся? – допрашивала Мина.
– Нет. – Форлинкин замялся. – Мы в разводе.
Оба ребенка вздрогнули, услышав страшное слово.
– А почему вы в разводе? – не унималась Мина.
Если бы сестра сидела рядом, Джин пнул бы ее по лодыжке, чтоб заткнулась. К несчастью, до нее было не дотянуться.
Форлинкин пожал плечами:
– Так получилось. В общем-то никто не виноват. Она родом с Эскобара. Мы познакомились, когда я служил там в посольстве, младшим секретарем. Когда мы только-только поженились, я думал, само собой разумеется, что она поедет за мной всюду, где мне придется служить. Но когда пришло повышение по службе и новый пост в посольство Барраяра на Поле, как раз появилась Анна. И жена просто передумала. С ребенком на руках у нее пропало желание покидать уют безопасного дома и родную планету. А может, она не полностью доверяла мне. Или была какая-то другая причина.
Повисла тишина. Джин перенес ее в смущении, зато Мина зачарованно осмысливала новую информацию. Потом Форлинкин добавил:
– Недавно она снова вышла замуж. За эскобарца. Написала мне, что он хочет удочерить Анну. А я не знаю, что делать. Может, для нее так будет лучше, чем отец, которого она видит три дня раз в три года. Только трудно решить. Трудно отпустить.
Он произнес это все, обращаясь к собственным коленям. Затем внезапно поднял голову и посмотрел на Джина и Мину проницательными голубыми глазами.
– А что вы думаете?
Мина моргнула и выпалила:
– Я бы захотела, чтобы со мной остался настоящий папочка.
Форлинкина это как-то не особо обрадовало. Джин высказался осторожнее:
– Вообще это от многого зависит. Например, хороший ли он человек.
– Думаю, ты прав. Я с ним пока не встречался. Наверное, мне надо выбрать время и слетать к ним, прежде чем отказываться от прав. Может, Анне будет только стыдно за отца, который лишь навещает ее. Вряд ли она хорошо меня помнит.
– А разве вы ей не пишете, ничего не посылаете? – нахмурилась Мина.
– Иногда.
Джин медленно спросил:
– А вы не могли тогда выбрать остаться с женой? Вместо посольства на Поле? – «И где это еще такая планета? Похоже, далеко от Эскобара». – Ведь дипломат – это не солдат, правда? Разве вам нельзя просто уволиться?
Форлинкин шутливо отдал Джину честь, приставив палец ко лбу, от чего мальчику стало совсем неловко. Может, лучше не стоило об этом говорить?
– Да, такой выбор был. Тогда. Но прошлого не вернуть, и выбор сделан.
Мина перестала хмуриться и теперь уже откровенно сердито глядела на Форлинкина.
– По-моему, вы уже сделали выбор.
– Выбор сделал тот, молодой я. Я его теперь часто вспоминаю…
Они подъехали к консульству – автопилот запищал, и Джин прямо-таки обрадовался, когда Форлинкин вернулся к управлению.
Уже в консульстве, на кухне, Форлинкин соорудил им пожевать и отправился по делам в свой кабинет – там его ждал клерк с какими-то неотложными вопросами. Мина поймала Лаки и пошла с ней наверх. Джину надо было проведать свой зверинец во дворе. Когда он вернулся в комнату, которую делил с сестрой, та лежала, свернувшись калачиком вокруг кошки, словно приготовилась защищать свою собственность. Мина вцепилась в Лаки, словно в плюшевую игрушку. Кошка не сопротивлялась, если не считать редкого и ленивого подрагивания хвостом.
Джин был уже большой, чтобы спать днем, но кровать выглядела такой желанной. Если отобрать Лаки у Мины прямо сейчас, сестра, наверное, разорется. Подождать, что ли, пока заснет? Лицо у Мины было застывшее, под красными глазами – круги, как будто плакала.
Он сел на кровать и собрался было обдумать, как отвоевать кошку, когда Мина фыркнула и сообщила:
– Они все наврали.
– Взрослые всегда врут, – задумчиво ответил брат. – Мама всегда врала. Говорила, что все будет хорошо, а хорошо не стало.
– Угу.
Мина покрепче прижалась к кошке, сморщилась и фыркнула опять. Через несколько минут напряжение покинуло лицо девочки, хватка ослабла. Джин перегнулся, выудил Лаки, стараясь не разбудить сестру. Мальчик гладил кошку, пока та урчанием не подтвердила согласие на такой обмен, а потом сам свернулся калачиком на своей кровати. Кровать была прекрасная, гораздо лучше, чем все, на чем он спал у Сьюз-сан, но ему хотелось обратно. Может, ворчливый старикашка Йани был прав, когда хотел оставить Майлза на улице…
