Алина Болото - Тайфун в закрытом секторе
«Ах, какой теленочек!»
Так они описали круг по палубе. Для Ники поединок трудностей не представлял, нужно только следить, чтобы не запнуться за швы палубного настила, залитые смолой.
Но зрители не принимали Нику всерьез. Послышались шутливые подбадривающие возгласы, видимо, не обошлось и без насмешек. Матрос разгорячился, и вот тут Ника остановила его точным ударом в правое предплечье.
Она попала, куда хотела, чуть повыше локтевого сустава, и сабля, конечно вывалилась из его руки. Он хотел было поднять ее, но Ника отбросила саблю носком туфли в сторону.
Матрос прижал рану левой ладонью. Лицо его было растерянным. Из-под пальцев на палубу закапала кровь. Зрители поутихли — смеяться было не над чем. Кто-то помог раненому стянуть рубаху, руку замотали грязной тряпкой. «Вот черти, — даже бинтов у них нет!» Ника не беспокоилась за парня, рана неопасная, молодой, здоровый — заживет! Да и что ей оставалось делать?
Но представление закончено еще не было, это она понимала.
Опять, перехватив шпагу в левую руку, она повернулась к зрителям и сказала громко, зная, что рыженький переведет ее слова:
— Кто из вас докажет мне, что он настоящий мужчина и владеет оружием не хуже меня? Обещаю, тогда я приму все его условия безоговорочно.
Ника считала, что она мало рискует, делая такое ответственное заявление. Она видела, что здесь простые грубые рубаки, рассчитывающие больше на силу, а не на ловкость. Она была опытная спортсменка и была уверена, что, если будет осторожной и аккуратной, то опасность ей не грозит.
Правда, испанка могла придумать что-либо другое, но об этом лучше пока не размышлять.
После ее слов матросы опять затолкались, загорланили, хотя насмешек уже не было, но желающие получить «жену» имелись, и не один. Однако впереди всех выступил тот самый крепыш с заплывшими глазками. Он решительным жестом остановил остальных претендентов, видимо, пользовался здесь каким-то авторитетом — спорить с ним не стали. Он подошел к Нике, оглядел ее с усмешкой, что-то сказал товарищам. Ника повернулась к переводчику, но тот только смущенно пожал плечами и отказался переводить.
Она недобро взглянула на своего противника, а он опустил правую руку и, оттопырив большой палец, неожиданно и сильно ткнул Нику в живот.
Злость нахлынула на Нику, как вода. У нее даже перехватило дыхание. Не слыша шумной радости окружающих, она повернулась к обидчику спиной, чтобы удержаться от нестерпимого желания ударить его шпагой.
Проткнуть его толстое противное брюхо!..
Не обращая на нее внимания, матрос тем временем выбрал себе оружие — тяжелую шпагу с решетчатой чашкой, которой можно было захватить конец шпаги противника и отломить его. Он вышел на середину круга, Ника все еще не поворачивалась к нему лицом. Тогда он шлепнул ее шпагой.
Веселье зрителей продолжалось.
А матрос уверенно подмигнул им, предлагая посмотреть, как он разделает сейчас эту девчонку.
Ника еще раз вздохнула поглубже. Краска гнева медленно сходила с ее щек, и последние сомнения исчезли у нее… Хорошо, краснорожая скотина, сейчас ты у меня перестанешь посмеиваться, черт бы тебя побрал!.. Черт бы тебя побрал!..
Она медленно переложила шпагу из левой руки в правую.
Если бы Петрович увидел сейчас ее лицо, он бы сказал «стоп!» и послал ее на скамеечку успокоиться. А матросу посоветовал бы с ней не связываться, пока у нее в руках боевая шпага, а не фехтовальная рапира с тупым наконечником.
Но Петровича не было, а матрос, естественно, ни о чем таком страшном и не думал.
«Для начала ты у меня перестанешь ухмыляться, скотина!»
Она сама пошла вперед. Матрос было прижал ее шпагу сверху, сделал короткий резкий выпад. Чуть заметным движением эфеса Ника отклонила удар, шпага противника только скользнула по ее рубашке, зато конец ее шпаги коснулся его щеки.
Матрос отступил.
Улыбаться он уже перестал. У него хватило соображения понять, что девчонка не промахнулась, что она могла ударить его в лицо, но почему-то не сделала этого. Возможно, он успел подумать, что победа ее над молодым матросом не случайна, что он ввязался в историю, которая может плохо закончиться для него. Что ему нужно быть настороже, суметь ударить первому.
Это была его последняя мысль…
Шпаги скрестились, чуть позвякивая друг о друга…
Клим
Клим после ухода Ники так и не заснул.
Он полежал еще несколько минут в полудремотном состоянии, потом сознание вдруг разом вернуло его к необычайности происходящего, он тут же повернулся на спину и открыл глаза.
По потолку каюты, отражаясь от морской зыби, прыгали веселые разноцветные солнечные зайчики, их блики падали через открытое окно.
Клим прислушался к себе, голова еще была тяжелая, как после хорошего нокдауна. Он осторожно пощупал ссадину на виске, поморщился. Это надо же, как его шарахнуло!
А где Ника?
И чего он здесь разлегся, как настоящий больной?
Он перебросил ноги через край лежанки и сел. На полу стоял кувшин, Клим заглянул в него, поболтал — похоже, там была вода. Он сделал пару хороших глотков — вода чуть отдавала ржавчиной. Вытер лицо рукавом рубашки.
Дверь каюты была распахнута настежь. В коридоре еще лежали обломки досок каютной переборки.
Клим вспомнил, как вздрогнула «Аркебуза», когда в ее борт ударило ядро… Дешево отделался — попади ядро чуть ближе к дверям. Интересно, каким бы он тогда вернулся в двадцатый век?
Он поднялся с лежанки и выглянул в окно.
Тумана на море не было. Ветра тоже не было. Черный трехмачтовый корабль, который обстрелял их вчера, медленно покачивался на пологой волне, до него было не менее километра. Верхние порты были открыты, медные жерла пушек тускло Поблескивали на солнце. Паруса на реях свисали, как простыни, повешенные для просушки. Какой был флаг на корабле, Клим разглядеть не мог.
Кажется, Ника перед уходом сказала, что корабль захватили испанцы. Тогда где эти испанцы, и где она сама? Куда она ушла? Нечего ей делать у испанцев…
С палубы до него донеслось позвякивание.
Никак не связывая эти звуки с отсутствием Ники, даже не задумываясь о природе такого звяканья, Клим отправился ее искать. Перешагнув через обломки досок в коридоре, он подошел к лестнице, поднялся на несколько ступенек… и остановился.
Как Нике, так сейчас и ему мысль о театре пришла первой, настолько все то, что он увидел на палубе, походило на сценическое представление или киносъемку по мотивам романтических историй средневековья. Первой Клим разглядел женщину, она стояла спиной к нему — он только чуть различал ее профиль и смуглую щеку, покрытую завитками черных волос. В красном платье с черной кружевной шалью, наброшенной на плечи, она вполне походила на Кармен, какой ее описал Мериме.
