Журнал «Если» - «Если», 1992 № 02
Потерявшего сознание человека на удивление трудно поднять с пола. Пригибаясь к земле, я затрусил со своим пленником к машине. Крики жены встревожили чуть не весь квартал, из домов по обеим сторонам улицы выскакивали люди. Я благодарил судьбу, что догадался оставить дверцу открытой.
Я прыгнул в машину и рванул с места, даже не закрыв дверь и не пристегнув ремни. На первом же повороте дверца захлопнулась сама, но и я чуть не слетел с сиденья. Проехав какое-то время прямо, я умудрился пристегнуть ремень, затем срезал угол и, едва не сбив встречную машину, дал ходу.
Выскочив на широкий бульвар — кажется, Пасео, — я ткнул кнопку «Взлет». Возможно, из-за меня столкнулись несколько машин, но беспокоиться об этом было некогда. Еще не набрав высоты, я повернул на восток. Над Миссури шел на ручном управлении, истратив все запасные стартовые ускорители. Видимо, эти безответственные действия в нарушение всех правил движения и спасли мне жизнь: где-то над Колумбией, когда я спалил последний ускоритель, машину тряхнуло взрывной волной. Кто-то пустил ракету-перехватчик, и она взорвалась чуть не у меня на хвосте.
Больше, к счастью, по мне не стреляли, а то без дополнительных ускорителей я был как утка на воде. Первая турбина начала перегреваться — возможно, от близкого взрыва или просто от натужной работы, — но еще минут десять я летел с прежней скоростью и молча молился, чтобы машина не развалилась. Когда Миссисипи осталась позади, а индикатор перегрева уполз в «опасную» часть шкалы почти до конца, пришлось отключить турбину, и машина полетела на одной левой. Больше трехсот миль она не протянет, но красная зона уже осталась позади.
Все случилось так быстро, что мне даже некогда было взглянуть, как там мой пассажир. Он лежал, раскинув руки, на полу салона, и я не знал, мертв он или только без сознания. Но теперь мы оказались в зоне, контролируемой свободными людьми, да и мощности уже не хватало на превышение скорости, так что никаких причин вести машину вручную не было. Я включил ответчик, дал запрос на регистрацию в общем транспортном потоке и, не дожидаясь ответа, переключил управление на автомат. Затем перебрался в салон и осмотрел своего пленника.
Он дышал. На лице краснела здоровенная ссадина, но вроде бы я ничего ему не сломал. Хотел привести его в чувство — шлепнул пару раз по щекам, пощипал за мочки ушей — однако ничего не помогало. Мертвый паразит уже начал вонять, но его просто некуда было деть. В конце концов я оставил пассажира в покое и вернулся на водительское сиденье.
Часы на панели показывали 21:37 по Вашингтону, а лететь оставалось больше шестисот миль. Даже без учета того, что нужно еще сесть, добраться до Белого дома и разыскать Старика, получалось, что я смогу появиться перед ним чуть позже полуночи, а значит, слишком поздно, и Старик, как пить дать, устроит мне разнос.
Я попробовал вызвать Старика по оперативной связи.
Оказалось, мой аппарат не работает. Наверное, я ударил его во время одной из «разминок», что навязали мне паразиты. Сунув аппарат обратно в карман, я подумал, что день складывается на редкость неудачно — в такие дни, как говорят, даже с постели вставать не стоит. Затем включил коммуникатор на приборной панели и принялся вызывать наземную транспортную службу.
Экран засветился, и передо мной возникло изображение молодого человека: я с облегчением отметил, что он сидит по пояс голый.
— Наземная служба. Зона Фокс-одиннадцать. Какого черта вы делаете в воздухе? Я пытался связаться с вами с того самого момента, как вы вошли в мою зону.
— Сейчас некогда объяснять, — резко сказал я. — Срочно соедините меня с ближайшим армейским подразделением. Дело не терпит отлагательств!
На лице у него появилась неуверенность, но тут экран мигнул, и сразу возникло новое изображение, на этот раз военный центр связи. На душе стало тепло и спокойно, потому что все как один сидели по пояс голые, включая и молодого офицера на первом плане. Я готов был расцеловать его, но вместо этого лишь сказал:
— У меня важное сообщение. Соедините меня через Пентагон с Белым домом.
— Кто вы такой?
— Сейчас нет времени! Я агент секретной службы, но мои документы вам все равно ничего не скажут. Поторопитесь!
Возможно, я уговорил бы этого офицера, но его вытеснил из камеры командир.
— Немедленно приземляйтесь!
— Послушайте, капитан, — сказал я. — У меня срочное сообщение. Вы должны соединить…
— А у меня приказ! — отрубил он. — Уже три часа, как гражданским машинам запрещено подниматься в воздух. Немедленно приземляйтесь!
— Но я должен…
— Если вы не приземлитесь, вас собьют. Мы отслеживаем вашу траекторию. Я запускаю ракету — она взорвется в полумиле впереди. Любой другой маневр, кроме захода на посадку, — и следующая будет ваша.
— Да послушайте вы, наконец! Я приземлюсь, но мне нужно…
Он просто отключился, и я остался перед пустым экраном.
Первая ракета взорвалась даже ближе чем в полумиле. Пришлось садиться.
Ждать пришлось недолго. Меня осветили ракетами, и не успел я проверить приборы, как рядом начали приземляться военные машины. Меня потащили в штаб, где я лично встретился с тем капитаном. Он даже дал мне поговорить с Белым домом. Правда, уже после того, как психологи допросили меня под гипнозом и привели в чувство дозой стимулятора. К тому времени в Вашингтоне было 1:13. Операция «Ответный удар» началась один час и тринадцать минут назад.
Старик выслушал мои выводы, что-то неразборчиво и мрачно пробурчал, затем сказал, чтобы я отыскал его утром.
18Операция «Ответный удар» провалилась так, как не проваливалась никакая другая в истории американской армии. Не операция, а «пшик». Десант планировался ровно в полночь, сразу более чем в 9600 пунктах, в перечень которых входили редакции газет, диспетчерские транспортные службы, релейные телестанции и прочие важные учреждения. Группы состояли из парашютистов-десантников и техников — последние для того, чтобы наладить связь из захваченных пунктов.
После захвата все местные станции должны были передать обращение Президента. Предполагалось, что на отвоеванных у врага территориях сразу же вступит в силу режим «Голая спина». И все. Война закончена, останется мелкая подчистка.
В двадцать пять минут после полуночи начали поступать первые доклады о захвате отдельных пунктов. Чуть позже пошли просьбы о подкреплении из других точек. К часу ночи были высланы последние резервные подразделения, но в Вашингтоне по-прежнему считали, что операция развивается успешно — настолько успешно, что в некоторых случаях командиры соединений сами вылетали в районы боевых действий и докладывали с мест.
