Юрий Никитин - Ярость
Полковник слушал терпеливо, но когда Милованов сделал паузу, осторожно вклинился:
– Простите, но его судьбе можно только позавидовать.
– Вы так считаете? – спросил Милованов, губы его искривились в горькой улыбке.
– Да...
– Ошибаетесь.
– Но что же в его судьбе не так?
– Он всю жизнь мечтал стать скрипачом! – выпалил Милованов. – Об этом он и писал в своем детском дневнике. Он мечтал научиться играть на скрипке, ездить с концертами... Его мечта все же осуществилась, но когда... Ему было за восемьдесят, когда наконец взял в руки скрипку, поехал с концертами по городам Америки. Это был гениальный скрипач, на его концерты билеты всегда были раскуплены задолго до его приезда. Еще десять лет он ездил с концертами по Америке! Но у меня волосы встают дыбом, когда я пытаюсь вообразить, какой мощи был бы этот скрипач, если бы взял скрипку с детства!
– В восемьдесят лет? – изумился полковник.
– Он умер... или погиб... в истории США это неясно, когда ему было за девяносто.
Полковник кусал губу, пальцы хрустнули громко, когда заломил почти в театральном жесте:
– Странно, почему он продал вам...
– Странно? – переспросил Милованов горько. – Увы, Америке это не интересно. Она признает только победителей. Для нее Джон Турч – это супергерой гражданской войны, воплощение американской мечты. Прошел от простого фермера к погонам генерала, получал награды из рук самого Линкольна! А кому нужен скрипач?.. Этот рукописный дневник выставлялся на аукционах, но никого не заинтересовал.
Полковник сочувствующе покивал, протянул Милованову бумагу:
– Вот пропуск на выход. Вы уж извините... Надеюсь, мы отняли у вас не слишком много времени.
Милованов бросил сухо:
– Не очень. До свидания!
Жена улыбнулась на прощание полковнику. Мол, мужчине надо показать свою независимость. Полковник движением бровей дал понять, что все понимает, пусть ее супруг и дальше ходит с прямой спиной, пара была уже возле двери, когда я решился задать мучивший меня вопрос:
– Простите... рукопись... этот дневник Джона Турча... на англицком?
Милованов оглянулся с таким изумлением, словно с ним заговорил дубовый стол. Полковник поспешно объяснил:
– Это наш сотрудник... из простых. Убирает, моет...
– Разумеется, – обронил Милованов холодно. – Разумеется!
В его голосе было столько издевки, что она звучала у меня в ушах и тогда, когда за ними захлопнулись далекие двери лифта. Полковник смотрел укоризненно, я скомпрометировал его заведение, но и злорадно: мол, у президента в помощниках такой идиот, каких сюда не пустят даже коврик вытряхивать.
– Хорошие люди, – сказал я. – Добрые. Отзывчивые. Надо же, американскую культуру берутся спасать!..
– Гм... – сказал полковник. – Вы что-нибудь нашли?
– Заканчиваю, – сообщил я. – А вы, если не лень, проверьте этого... Мюллера.
– Зачем?
– Ах да, ОГПУ не занимается мафией, только шпиенами...
– Мы помогаем коллегам из МВД, – сообщил полковник. – Делимся сведениями, а иногда даже принимаем участие людьми.
– Так поделитесь сведениями.
– Какими именно?
– Мюллер... Это кто-то из русских обирает наших лохов.
Полковник смотрел на меня как недавно Милованов. Поинтересовался ядовито:
– И что же, простите великодушно... я понимаю, что ваши выводы столь глубоки и неожиданны, что простому полковнику ФСБ вроде меня и не вникнуть... и не проникнуть... но, может быть, вы как-нибудь, при случае, соблаговолите объяснить на пальцах...
Он весь сочился ядом, вокруг него брызгали фонтаны радиоактивной грязи.
– Да что там, – ответил я мирно, но грудь уже ходила ходуном, мне все труднее становилось сдерживать неприличный хохот. – Это же просто... элементарно, как говорил кто-то одному идиоту... хорошему доброму идиоту... Нет, не идиоту, а просто... непросвещенному. Ха-ха...
Он стиснул зубы, в лице был гнев.
– Что же...
– Да загляните... – выдавил я, уже не силах сдерживать смех, – в эн... энцикло... клопедии!.. Школьную, историческую, военную... ха-ха!.. великий стратег, что интуитивно одерживал победы... Ха-ха!.. Он же окончил Генштаб, один из самых блестящих его офицеров... полковник... герой защиты Севастополя... Малахова кургана... шесть боевых орденов... ха-ха... Он просто не мог стерпеть поражения России в Крымской войне, поссорился с царем, уехал из России вовсе...
Он слушал с восковым, как у покойника, лицом. Я чуть успокоился, но непристойный хохот лез у меня даже из ушей:
– По дороге он заехал в Англию к Герцену. Тот о нем написал пару строк... потом на Дикий Запад, где в самом деле пахал, как и Лев Толстой, босой и нечесаный... Но это не крестьянин, который спасует перед набегом индейцев, не так ли? А когда началась гражданская... ну, дальше понятно, как этот неграмотный фермер сумел организовать и создать боеспособное войско. И побеждать в войне, где ни на одной стороне, ни на другой не было профессионалов!
Он медленно розовел, наконец вздохнул так шумно, что зашевелились бумаги на моем столе:
– Но все-таки... Как?.. Откуда? Почему вы все же уверены, этот дневник – подделка?
Я удивился:
– Разве еще не понятно?.. Тоже мне, разведка!.. Какой дневник юного Джона Турча на английском языке, когда этот Джон лишь в тридцать пять лет покинул Россию, а до этого по-англицки не знал ни слова?.. И звали его тогда, естественно, Иван Турчанинов. Под таким именем он в наших энциклопедиях.
Массивная дверь с натугой отворилась. В кабинет вплыл массивный военный. Полковник вскочил, вытянулся, на меня метнул все же взгляд с неприязнью, никто из мужчин не любит, когда видят его подчинение другому. Генерал, явно генерал, вяло поинтересовался:
– Я слышал смех... а среди нашего уныния это так редко...
– Вербую агента, – отчеканил полковник. – Этот товарищ только что оказал нам неоценимую услугу, указал на одного из главарей русской мафии в Нью-Йорке... Это так, походя. Левой ногой. А в самом деле, Виктор Александрович, как вы посмотрите на такое предложение?.. Мы вам жалование, погоны, пистолет...
Меня передернуло:
– Давайте лучше я вас попробую завербовать в футурологи... По-моему, вы в футурологии будете так же сильны, как я в агентизме... или как лучше назвать то, где обещаете погоны?
Генерал смотрел то на одного, то на другого, скупо улыбнулся:
– Шутите?.. Хорошо, а то везде скорбь. У нас все надежды на Платона Тарасовича. Если не он своей железной рукой и командным голосом, то кто?
А полковник добавил так уважительно, что, кажется, сам удивился:
– И с такими помощниками!
– Которые левой ногой, походя? – переспросил генерал.
Похоже, ко взаимному удивлению, мы расстались без неприязни.
