Александр Полещук - Падает вверх (Иллюстрации А. Блоха)
Стоял штиль, и в кабине самолета было нестерпимо жарко. Рядом вынырнули из воды самолеты группы Моржа. Платон Григорьевич прошел в хвост самолета и хотел было открыть дверь, но, выглянув в окно, увидел, что уровень воды значительно выше двери. Он вернулся в кабину. Диспетчер все еще не приходил в сознание, но дышал глубоко и ровно.
— Платон Григорьевич, — голос в динамике был озабочен. — Платон Григорьевич, от вас все теперь зависит. Слушайте внимательно… Вам нужно включить компенсатор, он включается кнопкой на рычаге управления, синяя кнопка… Нашли?
Платон Григорьевич включил кнопку, и тотчас же самолет стал плавно выходить из воды.
— Так, хорошо, теперь зафиксируйте рукоять, внизу справа должен быть рычаг, — командовал голос. — Смелее, Платон Григорьевич… И можете открывать дверь. Только идите в хвост медленно, не спешите.
Самолет повис на высоте нескольких сантиметров над водой, Платон Григорьевич открыл дверь и прямо перед собой увидел Шелеста. Тот стоял на крыле своего самолета, стремясь рукой достать до открытой двери. Платон Григорьевич протянул ему руку и, когда Шелест прыгнул вперед, с силой потянул его к себе. Самолет сразу наклонился, и ласковая зеленая вода океана хлынула внутрь.
— Это ничего, ничего, — говорил Шелест, закрывая дверь. — Пока компенсатор включен, ничего плохого не случится. А что с Диспетчером? Он жив?
— Да, — ответил Платон Григорьевич, — он в каком-то глубоком обмороке. Нужно поскорее вернуться на базу.
* * *
Диспетчер пришел в себя только назавтра. Он открыл глаза, оживленно заговорил о том, что все идет как нужно, что все хорошо, потом отвернулся к стене.
— Выйдите все, — сказал он. — Кроме Платона Григорьевича.
А когда все вышли, он тихо сказал:
— Платон Григорьевич, пусть никто не знает, но я ничего не вижу.
Платон Григорьевич повернул Диспетчера к себе, снял со стола настольную лампу, приблизил ее к лицу Диспетчера.
— Видите? — спросил он. — Вы видите свет?
— Нет, только тепло, вот здесь ваша лампа? — он протянул руку и указал куда-то в сторону. Сомнений больше не было: Диспетчер ослеп.
РАЗГАДКА
Диспетчер был доставлен в Москву несколько дней спустя после описанных событий. Врачебный консилиум предписал полный покой, а когда Платон Григорьевич отозвал в сторону знакомого профессора-окулиста и прямо спросил, есть ли надежда, тот развел руками и ответил в раздумье:
— Знаете ли, Платон Григорьевич, глазное дно напоминает картину, которая наблюдается при сильных ожогах… При очень сильных ожогах. Правда, мне не нравится изменение цвета в желтом пятне, очень не нравится…
Вынужденное бездействие раздражало Диспетчера. Он не находил себе места, часами говорил по радиотелефону, установленному у него дома. Иногда прилетал кто-нибудь с базы, и тогда Диспетчер, забыв обо всем на свете, погружался в ворох дел, связанных с новым этапом штурма вселенной.
— Ни одного случая встречи с загадочными объектами, — говорил он Платону Григорьевичу. — Ни одного. Они исчезли как сон, будто их и не было…
— Они и были сном, — ответил Платон Григорьевич. — Вспомните цепь.
— Не совсем, не совсем… Тогда, в самолете, я как-то сразу многое почувствовал. И сейчас в моей черепной коробке идет — я это отчетливо ощущаю — какая-то странная работа. Будто проявляется пластинка, на которой масса картин, фактов, аналогий. Придет день, и все это выплывет, я это предвижу, и я еще пригожусь людям, Платон Григорьевич, обязательно пригожусь… Вы не забывайте меня, приходите… Пожалуй, только вам и смогу рассказать все, не ожидая недоверия.
И вот пришло утро, когда знакомый голос диктора объявил, что сегодня, сегодня ожидается прибытие Первой марсианской экспедиции. Платон Григорьевич получил пригласительный билет на Красную площадь, так как межпланетный корабль должен был совершить посадку перед трибунами Мавзолея.
Впервые Советское правительство решило показать всему миру, на каких аппаратах были достигнуты наибольшие успехи в освоении космоса. Это было продиктовано и требованиями международной обстановки и многими другими факторами. С другой стороны, методы компенсации сил тяготения, освоенные советской техникой, делали подобное приземление делом сравнительно безопасным как для экипажа корабля, так и для находящихся на площади людей: мощная струя раскаленных газов, бьющих из сопла реактивного двигателя, здесь отсутствовала.
Платон Григорьевич спрятал пригласительный билет в ящик письменного стола и праздничными улицами направился к дому, где жил Диспетчер. Он знал, что Диспетчер не будет присутствовать при встрече: это было бы слишком большим испытанием для его нервной системы. Ведь он мог только слышать — не видеть. Неправильно понятый возглас, шум взволнованных людей могли нежелательно отразиться на его состоянии.
Диспетчера Платон Григорьевич застал у включенного телевизора. Сюда в комнату врывались звуки маршей, голоса людей на площади, и прилегающих к ней улицах. Изображения на экране не было. Диспетчер включил только звук, и Платон Григорьевич повернул ручку яркости.
— Вы включили изображение? — спросил Диспетчер и сдержанно и как-то боязливо улыбнулся. — А у меня есть сюрприз для вас, Платон Григорьевич. Я считаю пальцы… Да, да, пальцы! Вот сейчас засветился экран, и я это увидел, смутно, но увидел. Это ведь о чем-то говорит?
Платон Григорьевич заметался по комнате, только сейчас он до конца понял, чего стоили эти слова Диспетчеру. Он включил настольную лампу — на крышке стола груда исписанных вкривь и вкось листков, почерк крив и неуверен, пластмассовые рамки для письма вслепую, — задернул шторы, вернулся к Диспетчеру.
— А ну-ка, Михаил Антонович, подойдите к столу, — придерживая Диспетчера за локоть, Платон Григорьевич подвел его к столу. — Ну, сколько сейчас? — Платон Григорьевич провел перед лампой пальцем, и тень от него пробежала по лицу Диспетчера.
— Кажется, один…
— А сейчас?
— Сейчас два! Правильно? А сейчас четыре… И снова один.
— Вы будете видеть, Диспетчер, будете видеть…- Платон Григорьевич вытер вспотевший лоб. — Это ожог, ожог сетчатки каким-то странным, особенным светом… Ведь мы с вами твердо знаем, что впереди ничего не было…
— Этот свет был во мне, Платон Григорьевич, и в этом разгадка всех тайн. Направленный и целеустремленный мираж… Но послушайте, кажется, там начинается…
Мощный поток звуков наполнил комнату. Платон Григорьевич хотел было уменьшить громкость и уже взялся за ручку, но Диспетчер остановил его.
