Вольдемар Грилелави - Игла
Девочка кивнула головой.
— А мне двадцать два. Тринадцать лет разница. Запросто можно говорить мне "ты".
— А меня Анфисой звать.
— Ха! — весело воскликнул Саша, от чего девочка обиделась и отвернулась от него.
— Я сама не люблю свое имя. Как кличка у кошки. Вот зачем только называли меня так. Это все бабка, папина мама. Ей почему-то именно так хотелось назвать.
— Вот это ты зря. Я вовсе и не смеюсь над тобой. Наоборот, мне очень нравится такое имя. Просто, очень редкое, но замечательное. Зря ты стесняешься его. И хихикнул я от того, что первый раз услышал его от девочки. До сих пор лишь в книжках читал, и то в сказках. А тут вот от тебя. Потому и удивился.
— Правда? — девочка недоверчиво посмотрела на Сашу, и уже в ее глазах не было обиды.
— Конечно, правда. Мне-то, зачем врать тебе. Оно такое сказочное и пушистое. Ты не смейся. У меня такая привычка с детства. Я все хорошее, и что мне очень нравится, называю пушистым. А твое имя даже через чур пушистое. Ладно, идем, а то я так сильно есть хочу, как дурак бороться. Супчик очень хороший и почти свеженький. Я его вчера сварганил. И косточка в нем свежая, не магазинная. Я для супа люблю мясо на рынке покупать. Тогда навар аппетитный.
— Ты сам себе готовишь еду? — удивилась Анфиска, уже смело доверяя свою руку Саше, как новому, но хорошему другу. — А у тебя разве нет жены или мамы, которые и должны готовить обеды? Мужчины не умеют на кухне стряпать.
— Я умею. Я много чего умею. Мы же постоянно в командировках находимся, а там можно только на самого себя надеяться.
— Поэтому ты вместо женщин сам себе готовишь? А они чем занимаются тогда?
— Мама у меня есть, но она очень далеко. Я к ней в отпуск скоро поеду. Уже и билеты купил. А жены просто нет. Была, но очень далеко убежала. К другому мужу.
— Почему? Разве от таких могут сбегать? Ты ведь совсем не злой, и обеды умеешь готовить.
— Нет, ты что, я очень даже добрый и тоже пушистый. Просто, женщины всегда непредсказуемы. Бывает, что и хороших, и плохих, и пушистых покидают.
— А ты не…, — она замялась, не зная, как бы менее обидно высказать свои подозрения. Ей совсем не хотелось разочаровываться в своем новом друге, но она много раз слышала про случаи, когда страшные дяденьки заманивают маленьких доверчивых девочек и делают с ними плохо. Вот про такие случаи она и хотела узнать у него.
Саша сразу и не понял, о чем это она хочет спросить его. Но, заметив на ее лице тень сомнений и легкое недоверие, догадался и быстренько попытался развеять цепь сомнений и изменить ее мнение о себе в самую лучшую сторону.
— Ты что! Среди пилотов таких психов не бывает. Это же просто больные люди способны на такие мерзости. А нас в этом вопросе очень строго проверяют врачи. Правда, правда, мы все, то есть пилоты, очень даже пушистые. Со мной можешь идти без всяких сомнений. Разве бывают такие бяки в такой красивой форме?
— Ладно, — смело согласилась Анфиса. Ей очень хотелось верить этому веселому и доброму молодому дяденьке, ставшему в этот короткий промежуток времени уже лучшим другом. И еще манило обещание про вкусный супчик.
В квартире Анфиса примолкла и с большим удивлением и восторгом рассматривала двухкомнатную Сашину квартиру с ванной комнатой, туалетом и кухней с газом и газовой колонкой, благодаря которой в любую минуту можно сделать горячую воду. Но больше всего ее поразила чистота и порядок.
Саша сам любил в доме уют и благополучие, поэтому вместо утренней хорошей зарядки он пылесосил, намывал, натирал и расставлял все по местам. Особенно по прилету из командировки ему хватало работы на первые три-четыре дня. За две недели отсутствия жена умудрялась превратить квартиру в огромную свалку-помойку. Даже намекать на порядок было чрезвычайно опасно. Кроме взрыва гнева и обиды из ее уст вырывались многочисленные обвинения. Если разумно как-то проанализировать этот поток крика, то понять все равно смысл невозможно. Главные слова в этом поносе слов означали, что он сам дурак.
Саша эту служебную квартиру получил сразу по прибытию из училища. Здесь шла реорганизация объединенного авиаотряда, поэтому с жилплощадью была самая лучшая обстановка на весь аэрофлот всего Советского Союза. Даже ему холостому предоставили двухкомнатную квартиру, поскольку однокомнатных под рукой не оказалось. Но руководство пошла на такой шаг, чтобы не потерять ее, так как был конец года, и, если совсем отказаться, то отнимут без возврата.
А такой шанс упускать нельзя. Тем более, что жилье служебное. А тут на радость всем, кроме него самого, Саша женился. Вот потому эта жилплощадь закрепилась за ним окончательно. Да и до появления жены Саша любовно и заботливо ухаживал за своей квартирой, обставлял мебелью и телевизионной и радиоаппаратурой, кухонным оборудованием. Ежедневно между командировками пылесосил и мыл. И вот теперь, оставшись снова в одиночестве, он вернул своему жилью излюбленный порядок. Этим и удивил Анфису. Она не могла понять, что один холостой одинокий мужчина может поддерживать в таком идеальном порядке такое большое и просторное жилье.
— А у тебя дома дела похуже? — спросил Саша, гремя тарелками и кастрюлями на кухне.
Анфису такой вопрос поставил в тупик. Уж хуже, чем в ее доме, она, наверное, и не встречала. В ее родном доме грязь и беспорядок — это явление обычное.
— Намного, — немного помолчав с минутку, ответила девочка, печально склонив голову. — И всегда пахнет скверно. А что я поделать смогу? Со мной даже за одной партой никто сидеть не хочет. Я и сама слышу этот запах, но у меня другой одежды просто нет. Они смеются, дразнятся, а я как-то привыкла и внимания не обращаю. Что толку обижаться, если ничего изменить нельзя.
— А мамка что? Совсем не хочет следить за своим ребенком, или болеет часто?
— Мамки у меня нет. Она умерла еще до школы. Я ее уже плохо помню. А папка пьет каждый день. Еще бабка с нами живет. Это папина мама. Она злая. Всегда ругается и дерется. Говорит, что она не собирается за мной смотреть. Пусть, говорит, сам папка и кормит, и одевает. Ему некогда, а она кушать совсем не дает.
— И как же ты выкручиваешься? Ведь это надо и в школу одеться, и кушать с собой чего-нибудь взять.
— Ты что, я дома не всегда кушаю, а в школу и брать, никогда ничего нет, о чем ты говоришь? Дома хоть шаром покати. Вот такие баранки и ищу, — тяжело вздохнула Анфиса.
— А я их пинаю, — Саша подхватил ребенка на руки и усадил к себе на колени. Он не обращал внимания на эти посторонние запахи. Его душила жалость к ребенку и ненависть к тем взрослым, что не могут разобраться между собой и забывают о тех, кто еще не может самостоятельно ходить по этой земле. — Мы больше не будем собирать баранки и куски, я постараюсь позаботиться о тебе.
