Игорь Росоховатский - Виток истории
Светов шел рядом с А, глядя под ноги. Трава, настоящая земная зеленая травка покрывала грунт. Впереди виднелось сооружение, похожее на улитку.
— Памятник создателю, — сказал Ул.
Земляне подошли поближе и остановились. Волнение охватило их, перешло в трепет восторга. У Вадима влажно заблестели глаза. Ему показалось, что он видит, может охватить взглядом огромное пространство и столетия времени. Роберт прищурил глаза — так ослепляло сверкание. Он слышал, как звучат причудливо изогнутые линии, гармония форм переходит в музыку.
«Памятник создателю… Неужели у них еще сохранилась религия?» — думал он, подходя все ближе и ближе к памятнику. Сияние померкло. Он увидел трещины в неизвестном шероховатом материале. Они рассекли его как бы случайно, но в том, как они воздействовали на воображение, угадывался тонкий расчет искусства. Музыка заполняла пространство вокруг памятника, у людей кружилась голова от нахлынувших чувств и воспоминаний.
На памятнике проступили из паутины трещин изображения. Земляне увидели существо, похожее на краба. Но его клешня, скорее, напоминала руку. В ней существо держало какой-то предмет. Второе изображение повторяло краба, но у него появились пристройки, длинные щупальца и подобия антенн. В третьем изображении трудно было узнать краба — так он изменился и усложнился. Вокруг него пульсировало голубоватое сияние.
«Неужели это и есть создатель? — подумал Светов. — И вкладывают ли они в это слово то же понятие, что наши далекие предки на Земле?»
— Вы верите в создателя? — спросил он дальнианина.
— Я не всегда был таким, как сейчас. Я был бы другим — песчинкой в пространстве и времени, если бы разумные не стали создателем, — ответил Ул.
«Если бы он сказал не «стали создателем», а «разумные стали создателями, все было бы понятно», — подумал Светов и сказал:
— Не понимаю тебя! Разве ты не песчинка? Другое дело — все вы, все дальниане…
— И я не понимаю тебя. Говоришь «ты» и «вы». Разве это не одно и то же?
— Ну вот я — человек, личность. Но я же являюсь представителем всего человечества. Иногда говорю о себе не «я», а «мы, люди», — пояснил Светов не без тайного умысла.
— У нас нет «я» и «мы». Часть и целое — одно и то же. Иначе бы я не стал тем, кем я есть, — сказал А, как будто Светов разговаривал с ним, а не с Улом.
Пространство вокруг землян изменилось. Только что они были у памятника, а оказались в зале, подобном тому, который видели в первом здании.
— Сейчас появится тот, кого бы вы хотели видеть, — ученый Дальней, — сказал А и вышел вместе с Улом.
Не успели земляне осмотреться, как в зале появился незнакомый дальнианин, поразительно похожий на председателя Ученого совета Земли.
— Здравствуйте, — приветствовал он их по земному обычаю.
Светова осенило, он подумал: «Ларчик открывается просто, важно не медлить». Собрав волю, стараясь не отвлекаться, не думать о постороннем, он заставил себя вообразить, что, встречая гостей, председатель должен встать на руки и пройтись колесом, Он вообразил и пожелал этого и не удивился, когда дальнианин тотчас выполнил его желание.
И тогда Светов подошел вплотную к дальнианину, спросил негромко:
— Кто ты — А или Ул?
Лицо Вадима побагровело, стало похожим на лицо мальчика, который видит, что родитель поступает глупо, но не смеет сказать ему об этом.
Дальнианин остался невозмутимо спокойным, ответил:
— Ты хотел видеть того, кто знает больше А и больше Ула. Он перед тобой. Для этого А, Ул и еще трое соединились во мне. Опыта пятерых будет достаточно.
Состояние землян только напоминало удивление. Вернее, к удивлению добавилось столько других чувств, что его трудно было среди них различить. Самыми спокойными оставались двое — Светов и… Вадим, настроение которого резко изменилось. Светов, испытавший и передумавший так много, и Вадим, еще сохранивший от детства столько зеркальных осколков, что жизнь продолжала казаться ему сказкой и в ней могли случиться чудеса.
— Почему вы удивляетесь? — спросил дальнианин. — Разве в каждом из вас не живет много существ — родители, учителя?
Он помолчал и неожиданно застенчиво улыбнулся:
— Конечно, мы отличаемся от вас, но не настолько, чтобы… — Поспешил добавить: — А создатель или создатели совсем мало отличались от вас.
Он был весьма деликатен, но Светов подумал, как много могут означать слова «совсем мало».
Ким, думая о чем-то своем, спросил:
— Что было изображено на картине?
Дальнианин повернулся к нему:
— То, что ты хотел увидеть. Там были точки и линии. Я настроил твою память, и она с помощью глаз располагала их как хотела, по твоему желанию. Разве выполнение желания не приятно для вас?
«Зачем им понадобилось это?» — подумал Роберт.
И дальнианин ответил:
— Мы хотели наиболее полно проявить вашу память, чтобы больше узнать о вас.
«Да, мы несем самих себя в своей памяти, — думал Светов. — Себя и многое из того, что создало нас такими, какие мы есть. Кто может читать нашу память, узнает о нас больше, чем знаем о себе мы сами».
— И к тому же мы обогащались вашим опытом, вашим чувством прекрасного, вашим наивным удивлением и волнением, — продолжал дальнианин. — Я бы мог образовать любые предметы, которые вам хочется увидеть.
Он явно смешал «я» и «мы».
«Землю. Я бы хотел увидеть Землю, Землю, Землю. Нет, не только увидеть — почувствовать себя на Земле», — подумал Светов, и почти в тот же миг ему показалось, что он стоит на площади старинного Ленинграда, на той самой, о которой недавно вспоминал.
«Море!» — мысленно воскликнул он и увидел разноцветные сверкающие камешки под лакированным козырьком волны и небо, начинающееся совсем близко — без горизонта.
«А теперь лес», — пожелал он и вдруг вспомнил об опыте, который наблюдал еще в юности. Будто снова увидел клетку и зверька, беспрерывно нажимающего на педаль, провод от которой был подключен к его мозгу, в центр удовольствия. Таким образом, он замыкал контакт и посылал импульс тока в этот центр, — раздражал его. Зверек перестал есть и пить, хотя вода и вкуснейшая еда стояли рядом. Он только нажимал на педаль, пока нервные клетки не истощились и не наступила смерть. Эта неприятная картина отрезвила Светова. Он поискал взглядом дальнианина, увидел, как тот возник из земных моря и леса. «Значит, это он внушил мне город, море, лес?..» Светов невольно сопоставил это и многое другое: пятеро в одном, светящиеся фигуры у ручья, которые он вначале принял за аппараты… «Может быть, дальниане могут принимать и совсем другие формы. Их можно увидеть в виде светящихся конусов и пирамид».
