Сергей Кузнецов - Полигон
— …Лесик. Я знаю.
— Я искал вас… Напрасно?
— Это решать вам. Расскажу, что знаю. Сможете понять, нет ли… Приготовьтесь слушать. Настройтесь.
Окружающее пространство преобразилось. Все посторонние звуки и запахи ушли, изображения окружающих предметов и картины за окном будто смазались. Были только я и он.
Да. Кажется, я настроился…
— Представьте себе мир, внешне очень похожий на обычный: с теми же зданиями, улицами, людьми, тем же духом знакомого вам с детства города. Но вместе с тем неуловимо измененный, когда вы не знаете, сколько на самом деле этажей в супермаркете, или откуда взялись те или иные «лишние» постройки. Мир одной большой беды, раскладывающейся на какое угодно количество каких угодно составляющих. Это может быть бойня в супермаркете, после которой не остается трупов врагов, но она реальна, потому что вы находите гибнущих или погибших людей, которых вы знаете и которые вам дороги. Это может быть нападение обкуренных вооруженных парней на одинокую машину… Взорванный дом… Осада банка… Крысы-мутанты, пожирающие людей… Правоохранительные органы, устраивающие информационную блокаду и не дающие расследовать то, что происходит, специалистам из федерального центра… Бессмысленные бои на улицах — или, наоборот, отсутствие людей: целые вымершие кварталы. «Пир во время чумы» в Нижнем городе. Байкеры-бандиты, которые считают себя хозяевами… Достаточно? Но беда и ее составляющие — лишь одна часть картины. Другая: нередкое отсутствие логики в событиях, рассказах людей; отсутствие логики в течении самого времени! Вспомните: то, что говорил вам водитель «Оки» Сергей, а позже — ваша бывшая учительница, поразило вас своей алогичностью! Когда начались странные события? За три дня до супермаркета? За шесть? Но для вас они начались в день вашей поездки в супермаркет! И вы знали, что не отправляли семью в Москву, а все, даже ваша мама, утверждают обратное! Сколько времени вы провалялись в убежище Лесика, жалеючи себя? Два дня? Неделю? Как такое могло быть?
— Вам многое известно… — сказал я, завороженный. — Вы бог?
— Ни в коем случае. Я даже не Человек Равновесия — по крайней мере у меня нет его страсти к дешевым эффектам типа звонков по неработающим телефонам. Я Харон. Вы искали меня, чтобы получить ответы. Через многое прошли. Кое-какие ответы я дам… Итак, вот вкратце картина мира, в котором вы оказались. Никакой помощи извне! Она пресечена жесточайшим образом. Никакой связи с внешним миром. Мир беды, отсутствия логики. Черный мир парадоксов. Мир, где плюшевая игрушка паука по желанию ее хозяина превращается в живую тварь и сжирает человека. Мир, где зачастую нельзя верить никому и ничему, даже собственным глазам и ушам; а можно верить только оружию и собственным рукам и стрелковому таланту. Мир страха и постоянного напряжения. Мир, где нет киношных ужасов, типа ходячих мертвецов, дьявола, меняющего облик, или гигантской трехголовой змеи, но есть то, что гораздо страшнее, потому что реально. Вот вам мир реального на фоне ирреального — или наоборот, как вам больше нравится. Все смерти, которые вы видели, — это действительно смерти. Но что-то другое — не обязательно именно так, как предстало вашим глазам. Вот вам мир, который нельзя проанализировать; в котором нельзя спрогнозировать поступки — ни свои, ни чужие. Мир, в котором все знают всё про всех, — я вздрогнул, — а вы не знаете ничего ни про кого. Он есть, и вы в нем… уже две недели или около того.
Каждая его фраза падала огромным тяжелым камнем на мою душу. Я был завален этими камнями и не мог пошевелиться.
— Зачем? — спросил я, не видя его; кажется, слезы мешали мне видеть. — Зачем я здесь нужен?
— У каждого, кто находится здесь, есть свое предназначение. У вас — в первую очередь, ибо вам дано право (и боль!) постоянно осознавать кошмар и нелогичность происходящего вокруг. Самое сложное и самое ответственное предназначение, поскольку вы до сих пор живы.
— Какое?
— Оно откроется вам, когда вы будете у Выхода. Этот мир, при всей его черноте, имеет одно светлое пятнышко: из него можно выйти. Вернуться в нормальный, обычный, ваш мир, в котором вы жили до злосчастной поездки в супермаркет. Выход мобилен, он перемещается. Сейчас его нет на прежнем месте, во взорванном доме.
— А где? Где Выход?
Он не мигая смотрел на меня.
— Я скажу. Но прежде я обязан проинформировать вас о другом варианте развития событий. Вы можете уйти, вернуться… а можете попытаться найти Человека Равновесия и вместе с ним спасти этот мир. Выбирать вам. Возможно, стоит подумать о людях, которые против желания оказались здесь: в заложниках у байкеров-бандитов, в жилых домах… запасы продуктов не вечны! Они слабы, эти люди. У них нет и сотой доли храбрости и упорства, которые есть у вас. Ваша мама, ваша учительница… Еще многие, ваши друзья и знакомые, те, кто не успел вовремя уехать. Вы уйдете, а они останутся. Кто-то должен помочь им! Не в этом ли ваше предназначение? Найти Человека Равновесия я помогу. Во всяком случае, направлю. Но… решать вам.
Он умолк.
А я…
Я сделал свой выбор давно, и покоился он на простом и ясном постулате: Я НЕ ГЕРОЙ. Пусть этот мир спасает тот, кто знает, или хотя бы догадывается, как это вообще делается. Я здесь по ошибке. Нет у меня никакого предназначения. И быть не может.
Я хочу уйти.
— Я помогу найти Человека Равновесия! — напомнил Харон. Все мои мысли он прекрасно читал по лицу.
— Вы ведь могли слукавить, — сказал я.
— Что?
— Могли рассказать только про один вариант: поиск Человека Равновесия и спасение мира.
Он помотал головой:
— Нет. Не мог.
— Я хочу уйти, — сказал я тихо.
Он подался вперед:
— Не расслышал… Что?
— Я хочу уйти! — сказал я громко и отчетливо.
— Подумайте! — Его голос звучал почти угрожающе. — Нет ли ошибки в том, что вы…
Я метнулся к нему, схватил за затрещавшие отвороты халата на груди и вздернул вверх:
— Я хочу уйти, твою мать, понял, ты, чухня нерусская?! — заорал я ему в лицо, брызжа слюной. — Хватит с меня ваших фокусов: реально-нереально, бывает-не бывает, умер-жив! Вот вы где у меня, б…ди, все — скопом! Сгинут люди — и пусть сгинут! Всех жаль — и мать, и учительницу, и остальных… Но даже если их не будет в том, нормальном мире, куда я вернусь, а все они останутся здесь… Я хочу уйти!!!
— Отпустите меня, — сказал он спокойно.
Ярость схлынула, как морская волна, разбившаяся о волнорез. Я отпустил его и вернулся на свой стул. Звуки и краски постепенно возвращались.
