Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна - Том 01
Лицо его перекосилось.
— Боже мой! Ведь это ужасно.
Но в этот миг меня озарила идея.
— Не обязательно... Слушайте, у Морниела есть удостоверение личности — года два назад он поступал на работу. А свидетельство о рождении он держит в ящике стола вместе с другими документами. Почему бы вам не стать Морниелом? Он-то никогда не уличит вас в самозванстве.
— Ну а его друзья, родственники...
— Родители умерли. Ни одного родственника, о котором бы я слышал. И, кроме меня, как я вам уже говорил, никого, близкого к понятию «друг». — Я вдумчиво оглядел мистера Глеску с головы до ног. — По-моему, вы могли бы за него сойти. Может быть, отрастите бороду и покраситесь под блондина. То да се... Правда, серьезная проблема — чем зарабатывать на жизнь. В качестве специалиста по Метауэю и направлениям в искусстве, берущим от него начало, много вам не заработать.
Он вцепился в меня:
— Я мог бы писать картины. Всегда мечтал стать художником. Таланта у меня мало, но я знаю множество технических приемов живописи, всевозможные графические нововведения, которые неизвестны вашему времени. Думаю, что даже без способностей этого будет достаточно, чтобы перебиться на третьем-четвертом уровне.
И этого оказалось достаточно. Совершенно достаточно. Причем не на третьем-четвертом уровне, а на первом. Мистер Глеску, он же Морниел Метауэй, — лучший из живущих художников. И самый несчастный среди всех них.
— Послушайте, что происходит с публикой? — разозлился он после очередной выставки. — С ума они, что ли, посходили — так меня расхваливать? Во мне ведь ни унции таланта. Все мои работы не самостоятельны, все полотна до единого — подражания. Я пытался сделать хоть что-нибудь, что было бы полностью моим, но так погряз в Метауэе, что утратил собственную индивидуальность. Эти идиоты-критики продолжают неистовствовать, а вещи-то написаны не мною.
— Кем же они тогда написаны? — поинтересовался я.
— Метауэем, конечно, — ответил он с горечью. — У нас думали, что парадокса времени не существует, — хотелось бы мне, чтоб вы почитали ученые труды, которыми забиты библиотеки. Специалисты утверждали, что невозможно, например, скопировать картину с будущей репродукции, обойдясь, таким образом, без оригинала. А я-то что делаю — как раз и копирую по памяти!
Неплохо было бы сказать ему правду, он такой милый человек, особенно по сравнению с этим проходимцем Метауэем, и так мучается. Но нельзя.
Видите ли, он сознательно старается не копировать те картины. Он так упорствует в этом, что отказывается думать о книге и даже разговаривать о ней. Но мне все же удалось недавно выудить из него две-три фразы. И знаете что? Он ее не помнит — только в самых общих чертах.
Удивляться тут нечему — он и есть настоящий Морниел Метауэй, без всяких парадоксов. Но если я ему когда-нибудь открою, что он просто пишет эти картины, создает их сам, а не восстанавливает по памяти, его покинет даже та ничтожная доля уверенности в своих силах, которая в нем есть, и он совсем растеряется. Так что пусть уж считает себя обманщиком, хотя на самом деле все обстоит не так.
— Забудьте об этом, — твержу я ему. — Доллары все равно остаются долларами.
Ребенок Среды
Когда Фабиан Балик через очки без оправы в первый раз рассматривал Среду Грэшем, он еще ничего не знал о биологических противоречиях, которые столь невероятным образом составляли сущность ее организма. Он даже не заметил — пока, — что она была поразительно хорошенькой девушкой с глазами, похожими на обрызганные дождем фиалки. Поначалу он заинтересовался ею исключительно в связи с кадровой проблемой.
И ничего особенно удивительного — Фабиан был чрезвычайно целеустремленным, исключительно искренним молодым менеджером, который после нескольких стычек окончательно убедил собственные железы в том, что они должны полностью подчинить свою деятельность интересам фирмы «СЛОТЕР, СТАРК и СЛИНГСБИ: Реклама и связи с общественностью».
Среда считалась одной из лучших стенографисток в секретариате, находившемся в его непосредственном подчинении. Между тем в послужном списке девушки наблюдались незначительные, но весьма необычные отступления от правил. Они состояли из странностей, которые менее вдумчивый и честолюбивый кадровик мог бы счесть сущими пустяками, но которые Фабиан, после тщательного ознакомления с ее досье, не смог убедить себя проигнорировать. Однако это дело требовало подробного обсуждения, а у него были твердые взгляды относительно рабочего времени сотрудников.
Поэтому, к величайшему удивлению всего секретариата и самой Среды, он подошел к ней однажды в полдень и вполне хладнокровно сообщил, что сегодня они пообедают вместе.
— Очень милое место, — прокомментировал Фабиан, когда их провели за столик. — Не очень дорогое, однако, как я выяснил, по таким ценам нигде в городе не кормят лучше. И расположено на отшибе, так что никогда не бывает переполненным. Сюда приходят только те люди, которые знают, чего хотят.
Среда осмотрелась и кивнула:
— Да. Мне тоже нравится. Мы с девочками часто здесь обедаем.
Фабиан взял меню.
— Надеюсь, вы не будете возражать, если я сделаю заказ для нас обоих? — осведомился он. — Тут знают мой вкус. Нас обслужат как надо.
Девушка нахмурилась:
— Я ужасно извиняюсь, мистер Балик, но...
— Да? — сказал он доброжелательно, хотя был немало удивлен. Он не ожидал ничего, кроме согласия. Вероятно, девчушка просто разволновалась от его приглашения.
— Я бы хотела сама сделать заказ, — сказала она. — Я на... на особой диете.
Фабиан поднял брови, и ему понравилось, как она при этом вспыхнула. Он медленно, с достоинством кивнул и позволил себе интонацией выразить неудовольствие:
— Очень хорошо. Как вам будет угодно.
Однако через несколько секунд любопытство взяло верх и пробилось сквозь лед.
— Что же это за диета? Салат из свежих фруктов, стакан томатного сока, сырая капуста — и жареный картофель? Ведь если вы едите картофель, значит, не стараетесь похудеть?
Среда застенчиво улыбнулась:
— Нет, я не стараюсь похудеть, мистер Балик. Все эти продукты содержат много витамина С. Мне нужно очень много витамина С.
Фабиану запомнилась ее улыбка. А вот лицо девушки было каким-то неестественно бледным.
— Плохие зубы? — спросил он.
— Плохие зубы и... — она слегка высунула язык и с секунду подумала. — Главным образом, плохие зубы. Это очень милое место. Около моего дома есть похожий ресторан. Конечно, он гораздо дешевле...
