Николай Петри - Колесо превращений
- Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? - Милав пытался быть вежливым.
- Конечно, напарник, - отозвался ухоноид, - тебе по порядку или самое интересное?
- Давай по порядку, - буркнул Милав, - ты же все равно не отстанешь!
И Ухоня приступил к повествованию. По его словам выходило, что Милав всю ночь напролет только тем и занимался, что менял личины. Когда он принял облик Красного Волка, это никак не задело его спутников, но потом метаморфозы стали происходить, как в калейдоскопе. Первым спасительную пещерку покинул кудесник - сонный Милав, превратившись в мерина-тяжеловоза, попытался сложить на бедного старика все свои четыре ноги! Две, может быть, Ярил и стерпел бы, но четыре! В общем, он выполз на улицу в тот момент, когда Милав в обличий Мечка Стервятника стал кататься по подстилке в поисках наиболее удобного места. Потом был матерый вепрь, не отличавшийся любовью к омовениям, потом потный изюбр, а потом... короче говоря, Ухоне надоело наблюдать нескончаемую беготню из тела в тело, и он последовал примеру кудесника.
Милав почувствовал себя виноватым перед спутниками - сам, значит, валялся всю ночь в свое удовольствие, а на их долю выпала малоприятная обязанность следить за его трансформациями...
- Не кори себя, Милав, - сказал кудесник, заканчивая чертить таинственные письмена, - нет в том вины твоей. Умойся, да пойдем не торопясь. Близок двор Годомысла.
Умывшись в огромной луже и кое-как расчесав пальцами спутанные волосы, Милав предстал перед кудесником.
- Покушать бы чего... - пробормотал он, - у меня желудок уже размером с орешек кедровый!
Ярил на эти слова только улыбнулся:
- Длиннее пояс - короче жизнь!
- Надеюсь, обратной силы ваши слова не имеют, - пробурчал Милав, - а то получится, что с поясом длиною в ноль жизнь не будет иметь конца?
- Кто знает, Милав-кузнец, кто знает... - загадочно ответил кудесник и легкой походкой двинулся по подсохшему оврагу.
Чем ближе они подходили к осажденному двору Годомысла, тем труднее становилось прятаться от многочисленных сторожевых разъездов и тайных засад. В конце концов, пришлось остановиться в какой-то болотине и обсудить положение. Воинственный Ухоня предложил наскоком прорваться к Туру Орогу и все ему рассказать. Кудесник охладил его пыл:
- Аваддон рядом - кто может поручиться, что он не контролирует кого-либо из окружения воеводы или даже его самого? - Кузнец и ухоноид промолчали. - Нужно попасть в лагерь тихо, не вызывая подозрений, и понаблюдать за тысяцким издалека.
- Но как? - поинтересовался непоседливый Ухоня.
- Да есть тут одна задумка... - задумчиво проговорил Ярил.
... По широкой наезженной дороге двигалась живописная процессия: высокий худой старик в облачении непонятного цвета и в низко надвинутой на глаза широкополой шляпе вел на тонком ремешке огромного бурого медведя. Медведь возвышался на целую голову над самым высоким воином из числа тех, которые вызвались проводить старика с его питомцем в лагерь росомонов. Медведь особого беспокойства не выказывал, лишь крутил огромной головой с безразличным видом. Его вальяжная походка более всего поражала невольных зрителей.
Добравшись до места, откуда были видны и поднятый мост над речкой Малахиткой, и огромные походные шатры воеводы и княгини Ольги, стоявшие рядом, старик устроил небольшое представление. Медведь плясал и приседал под дружные хлопки зрителей, потом несколько раз колесом прошелся по кругу, уморительно кланяясь после каждого кувырка. Успех был полный. Воины, боявшиеся вначале подойти к свирепому хищнику ближе пяти саженей, после выступления осмелели настолько, что стали тесниться вокруг него, стараясь похлопать бурого гиганта по плечу. Милаву - а это был именно он в медвежьей ипостаси - такая фамильярность не понравилась. А когда некоторые из храбрецов стали дергать его за длинные, свалявшиеся космы на животе, пытаясь, наверное, определить - настоящие ли? - тут он не выдержал. Оскалив огромную пасть, недвусмысленно намекая на желание отобедать чьей-нибудь особенно глупой головой, он шагнул на рассыпавшихся сразу зрителей. Однако и эту выходку медведя многие приняли за часть представления и продолжали тесниться вокруг него, требуя повторить наиболее понравившиеся номера. Кудесник незаметно подмигнул Милаву, на что тот ответил тяжелым вздохом.
Добрых полчаса пришлось валяться Милаву в пыли, пока старик не потребовал отдыха для медведя. Он повел зверя ближе к лесочку, что тянулся к самому шатру тысяцкого. Воины медленно разошлись, громко обсуждая каждую ужимку медведя-танцора. Остался лишь один, который никак не хотел оставить лохматого плясуна в покое. Он то забегал перед медведем, делая зверские рожи, то отставал, изображая походку косолапого, и при этом смеялся тонким икающим смехом.
- Ну и забавная, и - ик у тебя морда, и - ик! - гнусавил прилипчивый зритель.
Это переполнило чашу терпения Милава. Он повернулся к назойливому зеваке и, четко выговаривая слова, произнес, глядя в поросячьи глаза надоевшего икалы:
- А ты свою-то морду в ручье видел?
Икала перестал хихикать, и очередной "ик" запечатал ему горло. Он бесшумно открывал и закрывал рот - как рыба, выброшенная на берег, и круглыми глазами смотрел на медведя, который, потеряв к нему всякий интерес, последовал за стариком.
- Что ж ты, Милав, подождать не мог? - укоризненно проговорил кудесник.
- А чего он?..
- Ухоня, - попросил Ярил, - посмотри за этим пустоголовым - как бы чего не выкинул.
- Ну, это мы мигом! - отозвался ухоноид, обрадованный тем, что и его помощь наконец-то потребовалась.
Старик с медведем расположились на взгорке в пределах прямой видимости от шатра тысяцкого.
Милав опустился на траву и недовольно проговорил:
- Получается, что я зря представление устраивал, - хоть бы чего пожевать перепало...
Кудесник ничего не ответил. Он внимательно осматривался по сторонам, иногда замирая и прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Вернулся Ухоня и доложил, что бестолковый "икун" оказался местной достопримечательностью пожинал лавры незабвенного юродивого Рыка, так что его горячечной болтовни можно не опасаться.
- А что новенького у вас? - вопросом закончил свой доклад неунывающий ухоноид.
Медведь пожаловался на то, что фурор, произведенный его выступлением, не принес ему ничего, кроме боли в спине и прилипшего к позвоночнику желудка.
- Тихо... - вдруг сказал кудесник, глазами показав на приближающегося к ним росомона в богатой одежде. Ярил сразу узнал милостника князя Вышату и поглубже нахлобучил на глаза мятую шляпу.
Вышата шел уверенным шагом. Глаза его спокойно смотрели на старика, в них не было ничего, кроме счастливой молодости.
