Юлий Буркин - Бриллиантовый дождь
– Ты эльф?
Я отрицательно помотал головой.
– Чуч?
Я помотал головой утвердительно. Он сдернул с моих губ скотч, говоря:
– Только тихо, не ори.
Легко сказать тихо! Когда у тебя с губ сдирают скотч, происходит депиляция усов, а это очень, очень болезненно…
– Руки развяжи, затекли! – попросил я.
Он попытался развязать, но сразу не смог, наклонился, подцепил веревку зубами… Наконец, я освободился и со стоном сел. Блин. Второй раз уже за сутки он меня спасает. Я огляделся. Во-первых, я находился на свежем воздухе в кустах. Смутно я помнил, что сюда, подальше от костра, мы ушли с красавицей Нииной, чтобы предаться запретной любви.
Рядом со мной спала здоровенная, несвежего вида, прыщавая девица с липучками на бритой голове, одетая в стандартную голубую пижаму. Впрочем, одетая не слишком. Такая же пижамка была на мне, и вся она пропиталась росой. Так и простудиться недолго.
– Надо быстрее дергать отсюда, пока Гэндальф спит, – прошептал Какукавка. – Пошли за Лёлькой. Ключи от ворот у меня.
– А где она? – спросил я.
– Пошли, я знаю, – шепнул он, распихал веревки по карманам, и мы, выбравшись из кустов, побежали по лагерю.
– Я столько выжрал вчера, – сказал я набегу, – а похмелья нет. Хорошое у них, все-таки, вино.
– Вы воду пили, – бросил Какукавка, – я проверял.
Он остановился возле малюсенького фанерного домика, вековой, наверное, давности:
– Она здесь.
– Одна? – спросил я.
– Нет, – покачал головой Какукавка. – Тут четыре двухъярусные койки, их тут восемь девчонок.
Охренеть, какая экономия жилплощади в этой сказочной стране. Я тронул дверь, та оказалась незапертой и, скрипнув, приотворилась.
– Давай так, – сказал я. – Кляп в рот, быстро вяжем руки, ноги и тащим. Она лёгкая. А уж «липучки» потом снимать будем.
Какукавка кивнул и мы тихо-тихо, на цыпочках вошли в домик. То ли он какой-то элитный, то ли, просто, он для тех, кто здесь совсем недавно, но, заглядывая на подушки в поисках Лёльки, я видел только очень милые и трогательные девичьи лица, которые не могли испортить даже бритые пятнистые головы.
Вот и она. Нам повезло: на нижнем ярусе. Я стянул с нее одеяло, заметив, как у Какукавки при этом забегали глазки. Оно и понятно, Лелька и в детстве спала только голышом.
Она лежала на боку. Я осторожно сложил ее руки вместе и кивнул Какукавке. Он стал связывать их, а я принялся за ноги. Лёлька чуть-чуть заворочалась, и мы замерли. Но она затихла, и мы продолжили свое дело.
Я взмок от ужаса, представив, что будет, если она проснется. Липучек на мне нет, значит я вне системы и, скорее всего, она увидет, что руки и ноги ей вяжут два дракона, василиска или тролля. Ох и визгу будет!.. А потом нам несдобровать.
Но все обошлось. Я набросил на нее простыню и шепнув: «Если что, держи крепче ноги», – быстрым движением залепил ей рот скотчем. Где его только Какукавка раздобыл? Наверное там же, где и ключи…
Она проснулась. Ее глаза в ужасе округлились. Она застонала и стала биться в кровати. Ничего, Лёля, похищение драконом соответствует нашей легенде.
Мы вынесли ее, дергающуюся и извивающуюся, из домика, сумев никого не разбудить. Завернутую в простыню, я закинул ее на плечо, и мы побежали к воротам. Вскоре я почувствовал, что не такая она легкая, как я рекламировал. Но до ворот я ее донес. Какукавка же, опередив нас, уже открыл их и теперь набирал номер на своем браслете.
* * *Все время, пока мы ждали экомобиль, Лелька смирно сидела на обочине прислоненная спиной к березе, глядя на нас большими злыми глазами. Липучки я с неё содрал, но вот развязывать и снимать со рта скотч не спешил. В конце концов, это мы считаем, что спасаем ее, она же может считать, что мы ее похители.
Мы предупредили диспетчера, что такси должно быть автоматическое, без водителя, а то еще неизвестно, как бы тот себя повел, увидев, что мы запихиваем в его машину голую, завернутую в простынку девушку. Скотч я ей осторожно-осторожно отлепил уже на полпути к городу.
– Козлы! – сказала она. – Говнюки! А ну-ка верните меня обратно!
– Лёля перестань, – сказал я, – там же все ненастоящее.
– А мне, может, нравится?!!
– Там ты живешь в красивой сказке, но это – не реальность, понимаешь?
– Да пошел ты со своей реальностью, ненавижу я твою вонючую реальность! – рявкнула она.
Одно слово, эльфийка, утонченная натура…
– Лёля, милая, – сказал я. – Я понимаю, ты сейчас в шоке, но это пройдет. Вы ведь там все медленно сходите с ума. Уже через месяц ты не сможешь жить в нормальном мире…
– А я не хочу жить в твоём гребанном мире! Кому я там нужна?! Кто меня там любит?!
– Я люблю, – неожиданно прорезался Какукавка.
– Да пошел ты со своей любовью, урод проклятый! – заорала она. – Все из-за тебя! Ты ему настучал?! – кивнула она на меня. – Конечно ты, кто же еще?! Гад! Сволочь! Тролль очкастый.
И тут она разрыдалась. Ну, слава Богу. Это уже по-человечески. Посмотрим, что будет дальше. Может быть, она все-таки не вернется к Гэндальфу? И не проследить – у меня каникулы заканчиваются… Да и есть ли смысл следить?
А если вернется? Буду я её снова вытаскивать? Вопрос, блин. Не зря мне пелось: «Что за хрень?.. Шизафрень».
Ля
Прости меня, милый моллюск
Снова Чуч.
… Дай мне шанс
Убедиться, что я был не прав,
Что судьба за нас…
Из песни «Дай мне шанс»[24]Катастрофически длинные ноги. Катастрофически. И кто придумал, что это красиво? Явное отклонение. Когда я танцевал с ней, мой нос покоился у нее под мышкой, и после танца я сделал ей шутливый комплимент: «У тебя там совсем не пахнет…» Что-то я должен был ей сказать. Что? Что худенькое тельце на ходулях – это красиво? Однако, говорят, именно такие пропорции должна иметь фирменная модель. Почему? Может быть, это интересно в постели? Я попытался представить, но мне привиделся какой-то секс кузнечиков и богомолов.
Несмотря на все вышесказанное, я ухитрился в нее влюбиться. Именно «несмотря». Головой своей, только-только обрастающей, понимаю, что «не моё», а поделать с собой ничего не могу. И я знаю, почему это случилось. Потому что ни на миг, ни на полмига не промелькнуло во взгляде ее серых глаз, в голосе, в улыбке того покровительственного, характерного для «красавиц», выражения, которое я терпеть не могу.
Если бы меня не вынудили с ней общаться, я бы никогда и не подошел к ней сам. Но на европейских гастролях нашей группы, в Гамбурге, я встретился с моим старым знакомым – Герой. Когда-то мы вместе учились в школе, но не виделись уже много лет, со дня его отъезда в Германию. И он познакомил меня со своей длинноногой (хоть и не настолько) женой Моникой, в которой души не чает. А у Моники нашлась младшая сестренка Нелли. Вот о ней-то я и рассказываю.
