Том Годвин - Вирус бессмертия (сборник)
Камера Вудса находилась в дальней половине коридора. Надзиратель выбрал еще один ключ, на мгновение прижал его к замку и, когда дверь распахнулась, отступил в сторону, пропуская Келлета внутрь.
Камера была крохотная — она-то за много поколений почти не изменилась. Из мебели там стояли только стол да деревянная скамья.
В тюрьме — до того как тюрьмы были отменены — никто бы не примирился с такой камерой. Но теперь это было лишь место временного заключения, где подсудимый проводил в общей сложности час перед самым судом и сразу после суда. Отсюда он попадал в Режимный центр… или на свободу.
Вудса же не ждало ни то, ни другое. Он отправится в роскошный Арестный центр, где просидит до тех пор, пока его апелляционная жалоба не будет рассмотрена.
При появлении Келлета Вудс стремительно вскочил со скамьи. Это был нервный лысеющий человек; такие обычно служили банковскими клерками или государственными чиновниками в те времена, когда банковских клерков и государственных чиновников еще не вытеснили вездесущие роботы. После того как это произошло, Вудс оказался в многолюдной категории безработных — мужчин и женщин, которые никогда не трудятся и никогда не будут трудиться, но получают от автоматизированного государства щедрое пособие, позволяющее им жить в такой роскоши и такой скуке, что временами они сходят с ума.
Именно это, по-видимому, и случилось с Генри Вудсом. Из года в год он получал все, что душе было угодно: семиэтажный особняк со слугами-роботами, три личных везделета, два плавательных бассейна с кондиционированием погоды, специально на него, Вудса, настроенная киновку-сонюхорама и тысячи подобных игрушек.
Несмотря на все это, Генри Вудс преждевременно поседел, он беспрерывно потел и не мог прямо смотреть собеседнику в глаза. В одно прекрасное солнечное утро он проснулся раньше, чем жена, и придушил ее.
Вудс подошел и остановился так близко от Келлета, что тот с отвращением заметил, как увеличены его зрачки. Вудс явно употреблял наркотики, скорее всего препарат мескаля, который начинал заменять спирт в роли всемирного барьера против реальности.
— Мистер Келлет, я уже думал — вы никогда не придете! Меня все это с ума сводит! Как только разрешают такое — после приговора упрятывают человека туда, где совершенно нечего делать, разве что думать! — Он протянул обе руки и дотронулся до лацканов Келлета. — Какие у меня шансы на отмену приговора, мистер Келлет? Изрядные, да? Но помните, я хочу знать правду?
Келлет поборол приступ гадливости. Даже в нынешних чрезвычайных обстоятельствах поведение Вудса было тошнотворно. Помолчав, он холодно ответил:
— Вероятность того, что вас оправдают, мистер Вудс, ничтожно мала. Апелляция — всего лишь формальность, в лучшем случае она позволяет оттянуть время. Результат известен заранее. Апелляционный судья оставит в силе сегодняшний приговор.
Вудс широко раскрыл глаза, на верхней губе у него выступила испарина — под стать каплям пота на лбу.
— Не может быть, мистер Келлет! Надо же что-то сделать! Прошу вас, мистер Келлет, можно ведь как-то обхитрить эти машины. Вы же изучали робототехнику. Ради бога…
— Возьмите себя в руки! — не выдержал Келлет и сделал шаг назад, чтобы высвободиться из тисков Вудса. — Вы убили жену. Не думаете же вы, что ваше положение после этого останется без изменений! — Он помолчал немного, вглядываясь в подзащитного. — Откровенно говоря, я не понимаю, из-за чего вы так шумите. Когда я только вступил в Коллегию адвокатов, за такое преступление приговаривали к смертной казни.
Вудс отошел и медленно опустился на деревянную скамейку.
— Уж лучше смерть! Я видел, во что превращаются люди после такой операции. Они теряют личность. Но вам-то что, любому из вас? Оперировать ведь будут меня!
Келлет мысленно вздохнул. В такие минуты его самого неудержимо тянуло к наркотикам. Ему казалось, что наркотики послужили бы амортизатором между ним и многочисленными Вудсами, а он часто ощущал острую нужду в таком амортизаторе.
— Мистер Вудс, — терпеливо зашелестел он, — вам лучше сразу привыкнуть к этой мысли. Вы подвергнетесь лейкотомии, потому что вы убили жену и с точки зрения закона считаетесь невменяемым. Такой приговор вынес сегодня суд, и…
Вудс вскочил и схватил Келлета за руку.
— Но мы ведь подаем апелляцию, мистер Келлет! Я на вас надеюсь!
— Заседание Апелляционного суда состоится в конце этой недели. Операцию отложат до конца недели, только и всего, — безжалостно сказал Келлет.
— Но, мистер Келлет… — Голос Вудса поднялся до визгливых по-бабьи ноток. — …вы могли бы убедить апелляционного судью, что не стоит меня оперировать. У судьи в первой инстанции одно мнение, а у апелляционного может быть другое! Ведь так бывает? — прибавил он неуверенно.
— Нет, — коротко ответил Келлет. — Поймите же, мистер Вудс, что вопрос упирается в программирование роботов. Все эти машины запрограммированы совершенно одинаково, да иначе и быть не может — закон один для всех. У всех роботов мозг одной и той же конструкции, и все они приходят к решению путем беспристрастного логизирования. Если посылки — или, иначе говоря, улики — одинаковы, то и выводы будут одинаковы. Мы ведь не располагаем новыми фактами — значит, исход предопределен.
— Если вам откажет Апелляционный суд, мы можем обратиться в Верховный?
— Это ваше конституционное право, мистер Вудс.
Внезапно Келлет ощутил неимоверную усталость. Он знал, что Вудс никогда не поймет всей безнадежности своего положения. Он будет тянуть волынку: подаст жалобу в Апелляционный суд, потом в Верховный, а потом будет сетовать, что нет суда более высокой инстанции, куда можно было бы направить дело на очередное рассмотрение. Но несмотря на все его усилия, в результате нельзя усомниться ни на миг.
Когда все будет сказано и сделано, Вудса подвергнут лейкотомии.
* * *В отличие от суда низшей инстанции, построенного в старинном стиле, Апелляционный суд был подчинен принципу целесообразности. Кроме Келлета и его подзащитного, в зале присутствовало всего два человека: секретарь суда и сонный охранник с газовым пистолетом, лениво слонявшийся возле двери.
Для адвоката и его подзащитного в зале стояли удобные кресла, а большой черный ящик — Судья — был попросту вмонтирован в стену. Секретарь, пренебрегший положенным ему стулом с прямой спинкой, суетливо вертелся вокруг стола, аккуратно раскладывая перед Судьей перфоленты с протоколом первого судебного заседания.
— Начнем? — спросил он наконец.
