Ричард Матесон - Путь вниз
А Скотт все шел в густеющий с каждым шагом мрак.
Вот она. Висит высоко на своей паутине, дрожа яйцом тела, похожим на черную жемчужину, вцепившись ногами в невидимую нить.
В горле застрял комок – хотелось сглотнуть, но горло казалось деревянным. Он почти задыхался, глядя на огромного паука. Было ясно, почему этой гадины целый день не было видно: обмотанный липкими нитями, под неподвижной громадой паука висел полуобглоданный таракан. Скотту стало дурно, его чуть не стошнило. Закрыв глаза и почти захлебываясь, он глубоко вздохнул. Сладковато пахло трупом – смертью.
Глаза резко открылись. Паук не двигался, его тело свисало, как сверкающий черный плод с молочно-белой лозы.
Вздрагивая, Скотт смотрел на гадину. У него не хватало храбрости приблизиться к ней, но, даже если бы хватило, он не стал бы подходить, чтобы мерзкая тварь не оплела его паутиной, как таракана.
Что же ему делать? Внезапно пробудившийся инстинкт потребовал, чтобы он исчез так же незаметно, как и появился. Поддавшись увещеваниям этого голоса, Скотт отступил на несколько ярдов.
Нет. Он должен сделать это. В этом нет смысла, этому нет оснований, это безумно, но он все равно должен. Скотт присел и, безумно глядя на громадного паука, бессознательно поглаживал руками песок.
Руки инстинктивно отдернулись от чего-то твердого. Вскрикнув, он дернулся, чуть не завалившись на спину. Глаза нервно перебежали от гадины:
«Не услышала ли эта тварь его крика?» – к тому, на что наткнулась рука.
Это был небольшой камень.
Скотт поднял его и оценивающе подбросил на руке.
Желудок превратился в узел нервов, грудь тяжело поднималась и опускалась. Взгляд застыл на раздутом теле паука.
Стиснув зубы, Скотт встал и, найдя камень побольше, положил обе свои находки перед собой на песок. Неожиданно далеко, за пустыней, взревел масляный обогреватель. Втянув голову в плечи, он зажал руками уши, спасаясь от грохота. Песок дрожал. Вверху, на стене, паук, казалось, шевельнулся, но это было всего лишь легкое подрагивание паутины.
Когда обогреватель, щелкнув, отключился, Скотт поднял камень и, секунду поколебавшись, кинул его в паука. Но промахнулся. Камень, пролетев над круглым телом, только порвал паутину. Ее обрывки задрожали, как раздуваемые ветром занавески. Паук пошевелился и снова замер.
«Ты еще в безопасности, – кричал рассудок, – ты еще в безопасности.
Бога ради, беги отсюда».
Напрягая мышцы, Скотт швырнул в гадину второй камень. Снова промах. Но в этот раз камень застрял в паутине и, увлекая ее своим весом вниз, потянул за собой и паука. Черная тень медленно сползла по невидимой нити; ноги дернулись и опять замерли.
Всхлипывая и ругаясь, Скотт схватил третий камень и швырнул его.
Пролетев по дуге, тот ударился о блестящую спину паука и отскочил.
Гадина подпрыгнула. Казалось, что она повисла в воздухе, но в тот же миг тварь была снова на паутине и рванулась вниз, раскачиваясь, как громадное падающее яйцо. До смерти напуганный, в безумной ярости Скотт швырнул в паука еще два камня. Они попали в паутину, один увеличил дырку, другой прорвал вторую.
– Иди сюда! – пронзительно закричал Скотт. – Иди сюда, чертова гадина!
Паук, скользя вниз по нитке, дрожал всем телом и цеплялся за паутину ногами. Еще один крик замер в горле Скотта, и, втянув воздух, он развернулся и бросился через пески.
Через десять ярдов Скотт суетливо оглянулся: паук уже летел за ним по песку чернильным пятном. Внезапный ужас охватил беглеца. Ноги казались ватными. «Я падаю».
Но это было не так. Раскрыв рот, Скотт все еще тяжело бежал, беспокойно ища взглядом западню, но ее не было. Может, дальше? Он оглянулся: паук настигал его.
Скотт отвернулся. «Не смотри!» – пронеслось в голове. В боку закололо.
Сандалии глухо стучали по песку. Глаза напряженно искали западню.
Не удержавшись, он снова оглянулся. Тварь была еще ближе. Дрожа всем телом на толстых ногах, она бежала по песку почти боком, ее взгляд был прикован к жертве. Скотт летел сквозь тени и свет, безумно раскрыв глаза.
Где же западня?
Он, наверное, пробежал мимо нее, – недалеко впереди уже виднелись жестянки из-под краски. Нет, это невозможно! Так тщательно все рассчитать и вдруг опростоволоситься! Скотт мельком глянул назад. Еще ближе: утопая в песке, трясясь и подпрыгивая, перебирая ногами, ужасная черная гадина, размером больше лошади, неслась за ним.
Ему нужно вернуться назад. И он по широкой дуге рванулся назад, моля о том, чтобы паук не срезал по прямой. Песок мешал все больше и больше, сандалии вязли и, выдираясь из песка, издавали какой-то сосущий звук.
Скотт снова оглянулся. Паук не срезал угол, но стал еще ближе.
Слышалось дикое скрябанье ног гадины по песку. Она приближалась: двенадцать ярдов, одиннадцать, десять…
На бегу Скотт подпрыгнул, пытаясь разглядеть западню. Но не увидел ее и только тяжело рухнул на песок. Отчаянный визг задрожал в его горле.
«Неужели все закончится вот так? А, вот она! Вперед, направо!»
Изменив направление, Скотт бросился к насыпи на краю ловушки.
Гигантского паука отделяло от него уже девять ярдов.
Яма росла на глазах. Скотт прибавил из последних сил, стиснув зубы и руками отталкиваясь от воздуха. Резко затормозил на краю и развернулся.
Это был роковой момент: надо было стоять так, пока паук не приблизится почти вплотную.
Смертельно испуганный. Скотт стоял, глядя, как черная гадина надвигается на него, становясь все выше и мощнее. Он увидел ее черные глаза, острые клещи челюстей, волоски на ногах и громадное тело, – все ближе и ближе. Скотт вздрогнул. «Нет, не сейчас! Еще не время!» Гадина почти нависла над ним, заслонив собой весь мир, и встала на дыбы, готовясь обрушиться на жертву.
«Вот оно!»
С огромным усилием Скотт отпрыгнул в сторону, а паук рухнул в западню.
Страшный, пронзительный визг, похожий на рыканье распоровшей брюхо лошади, почти парализовал Скотта. И только инстинкт заставил его вскочить, схватить обломок картона и надвинуть его на яму. Визг продолжался, и вдруг Скотт поймал себя на том, что тоже визжит. Задвигая яму картоном, он увидел огромное черное тело, бьющееся в судорогах, толстые ноги, цепляющиеся за стенки западни и взметающие столбы пыли.
Скотт бросился на картон и сразу же почувствовал тяжелые удары и толчки рвущейся наружу гадины. Кровь стыла в жилах, а он наваливался на подскакивающий картон, ожидая, когда тварь сдохнет.
– Я сделал это, – раздался победный крик, – я сделал это!
Вдруг Скотт перестал дышать. Картонка поднималась.
Ужас холодными тисками сжал сердце. Обломок картона поднимался, заставляя его тело скользить.
