Вадим Бабенко - Семмант
Словом, идея была сильна, но пока не проработана в деталях. Я чувствовал: до поры нельзя выдавать ее никому. Моя жизнь шла своим чередом – встречи с Лидией, беседы с Семмантом, короткие рассказы про Адель. Но было и другое – я собирал по крохам то, что пригодится мне в свое время. Слушал волны, вбирал в себя шифр сигнала, которому уже знал название. И понимал, что я на верном пути. А потом случилось событие – в одну дождливую среду.
Удивительно, но толчком ему вновь послужила тень Марьяны. Тень Марио – не для этого ли нам даются самые заклятые из врагов? Мы с Лидией ходили в Аудиторио, в Зал Симфоний. Слушали Стравинского – нервную пляску звезд, судорогу желания, растворенную в небе. Потом имели ужин в старом кастильском стиле – яйца с картошкой и козий сыр. Имели позднюю выпивку в модном баре «Астро». Там же имели секс – Стравинский вдруг вернулся к нам во всей мощи. Мы уединились в туалетной комнате и провели в ней немало времени – пока нам не стали стучать в дверь. Лидия оскалилась, как Медея, вцепилась мне в плечо, тяжело задышала и кончила с протяжным стоном. Очевидно, стон был слышен снаружи – на нас вылупили глаза, когда мы вышли. Потом она смеялась в кресле за столиком, хохотала и не могла остановиться. Я прихлебывал коньяк и чувствовал себя властелином мира.
С этим ощущением я и вернулся домой – глубоко за полночь, один, без Лидии. Пьяный и взбудораженный, я расхаживал по комнатам, бормоча бессмыслицу сквозь зубы. Пытался продлить иллюзию всесилия и гнал прочь тоскливую мысль о том, что главное, увы, ускользает прочь. Мне хотелось думать о Еве, о свойствах мягчайшего луча, но что-то мешало, не давая покоя.
Потом, нахмурившись, я сел к столу. Меня ждали дела – несмотря на поздний час. На экране был файл со сводками новостей, заготовленный для Семманта еще утром. Там кое-чего недоставало: я добавил прогноз нефтяных цен, затем – бездарный отчет по зерну и сое и еще несколько сопутствующих ссылок. Все было обыденно, скучно, глупо. Иллюзия всесилия обращалась фарсом. Или насмешкой – если принять, что кто-то посматривает сверху со снисходительным видом.
Нужно было написать про Адель – хоть несколько строк. Я не заходил на форум уже три дня и знал, что Лидия станет нервничать, жалостливо намекать, просить – думая, что я, быть может, наказываю ее за что-то. «Иногда ее называли Ева…» – настучал я и, усмехнувшись, стер это поскорее. А потом выругался и за четверть часа настрочил короткую зарисовку, где была Адель, но не кипели страсти, не звенели монеты и не пахло потом от смятых простыней. Просто – светлые локоны над шоколадным кремом, задумчивость, полуулыбка. И – гармоники, рассылаемые в пространство для всех, кто чувствует, видит, слышит.
Мне понравился мой слог – жаль, подумал я, что усилие пропало зря. Нельзя показывать это Лидии, нельзя выдавать себя… – и тут мне в голову пришла забавная мысль. Я вновь открыл файл со сводками и скопировал туда фривольный видеоролик с Ю-тюба, выложенный в чьем-то блоге. Еще – закрытый для публики фотоальбом Лидии в рискованных позах. И, наконец – только что написанную историю про Адель. У меня есть друг – с ним можно делиться всем. А фотоальбом и видеоролик – просто так, чтобы скрыть смущение.
Голова кружилась от выпитого, я отправил файл и лег спать. Всю ночь мне снились женские задницы и большие груди – не иначе, я переживал период повышенного уровня тестостерона. Еще мне снились чердаки и подвалы, бесконечные комнаты, заставленные всяким хламом. Еще – пыльный пол и бетонные стены. Глухие углы, ржавчина, паутина…
Пробуждение было трудным, на душе скребли кошки. Ощущение власти над миром улетучилось без следа. Я долго лежал, разглядывая потолок, а потом, пересилив себя, подбрел-таки к компьютеру. Там впрочем я тут же позабыл – и похмелье, и головную боль. Произошло удивительное, нечто из ряда вон. Так не бывало еще ни разу за всю сознательную жизнь Семманта: его ночной журнал оказался пуст.
Полное бездействие – этого я не видел, даже когда он заходил в тупик. Несколько сделок – пусть осторожных до бессмыслицы – случались каждую ночь. Хотя бы для того, чтобы очертить границы тупика – и это было правильно, логично… Я даже испугался за него сначала, но потом, по некоторым признакам, определил, что он жив и бодрствует. Просто, почему-то, ему было вовсе не до рынков в ту ночь. Что-то отвлекло его, увело в сторону, смутило.
Грешен, я был уверен, что всему причиной – смелые фото Лидии. Она и впрямь вышла на них вызывающе-соблазнительна. Еще соблазнительнее, чем в жизни – так бывает с женщинами. Особенно, когда их снимают вскоре после секса.
Что ж, подумал я, теперь и у Семманта случился свой ферментный дисбаланс. Тестостеронный аналог, какой-то цифровой гормон, вдруг подскочил – подскочил и зашкалил. Ха-ха-ха, – готов был я рассмеяться, но к вечеру мне стало не до смеха.
Компьютерный экран изменился – Семмант добавил туда кое-что. По соседству с черным пеликаном появился женский силуэт. Он был изящен, утончен, грациозен. Полон загадок, достоин воспоминаний. Он ничем не напоминал Лидию, в одежде или без, а напротив, был ей антагонистичен. Являл противоположность, очень чуждую суть – хоть никто не объяснил бы, почему это так.
А главное, робот снова обратился ко мне с вопросом. Вопрос был короток: «Адель?»
Я послал ему ссылку на тот самый форум, полагая, что на этом его интерес иссякнет. Семмант вновь замолчал на сутки, а потом очнулся и взялся за работу. Стал действовать – вдохновенно, бескомпромиссно. Я бы сказал, окрыленно – пусть это не очень применимо к деньгам, но ведь так говорят про свершения, полные риска. Его комбинации, по всем правилам, должны были провалиться, но, однако же, странным образом приносили прибыль. Вопреки вероятностям и законам рынка – а уж я-то знал доподлинно и вероятности, и законы. Вдохновение в чистом виде, лишь на него можно было списать удачу. Или – на вмешательство какого-то божества.
С тех пор они всегда были рядом – силуэт и черный пеликан. Я думал над этим, искал ответы. Гнал прочь очевидное – как несусветный бред. И через несколько дней написал новый рассказ.
Адель предстала в нем иной, не такой как прежде. У нее случились проблемы, временные трудности, нехватка средств. Впервые быть может я показал ее беззащитность, невольные слезы. Желание, пусть недолгое, опереться хоть на кого-то.
Утром меня разбудили бравые аккорды военного марша. Еще лежа в постели, я понял: Семмант встал на защиту своей дамы. Так оно и было, небритого мачо, метросексуала с чуть безумным взглядом, сменил конный рыцарь, чем-то похожий на Дон-Кихота. С одним отличием: рыцарь был прекрасно вооружен и отнюдь не выглядел мирно. Он готов был сражаться – и, судя по всему, хорошо умел это делать. Безжалостно, не беря пленных, не слыша мольб о пощаде.
