Курт Воннегут - Американская фантастика. Том 4
Сейчас они проезжали мимо дорожки для гольфа. Через несколько минут они будут дома.
— Анита…
Вместо ответа она включила радио и нетерпеливо вертела тумблер, ожидая музыки, по-видимому, для того, чтобы заглушить его слова. Радиоприемник не работал уже многие годы.
— Анита, послушай. Я люблю тебя больше всех на свете. Ей-богу, я страшно сожалею о том, что мы наговорили друг другу.
— Я не сказала ничего похожего на то, что ты сказал мне.
— Из-за этого я готов просто вырезать себе язык.
— Только не пользуйся нашими чистыми кухонными ножами.
— Получилось все очень глупо.
— Ну что ж, наверно, я глупа. Ты проехал наши ворота.
— Я знаю. У меня есть для тебя сюрприз. Ты увидишь, как сильно я тебя люблю и насколько глупой была эта наша с тобой стычка.
— Спасибо, на сегодня с меня уже довольно сюрпризов. Поверни, пожалуйста, машину. Я совершенно измоталась.
— Этот сюрприз стоит восемь тысяч, Анита. Ты все еще настаиваешь на том, чтобы я повернул?
— Ты думаешь, что меня можно купить? — сердито проговорила она, однако выражение ее лица смягчилось в ответ на вопросы, которые она сама задавала себе: «Что же это может быть? Неужели? Целых восемь тысяч долларов».
Пол немного успокоился и, откинувшись на сиденье, наслаждался ездой.
— Твое место не в Усадьбе, милая.
— А черт его знает — может, именно там.
— Нет, нет. В тебе есть что-то, чего никакие проверки и никакие машины обнаружить не в состоянии: у тебя художественная натура. И это одна из трагедий нашего времени — то, что машины не могут определить именно это качество, понять его, развить его и проявить к нему сочувствие.
— Это именно так, — грустно сказала Анита. — Это так, так.
— Я люблю тебя, Анита.
— Я люблю тебя, Пол.
— Погляди! Олень! — Пол включил дальний свет фар, чтобы осветить животное, и разглядел капитана Команды Зеленых, все еще трусившего рысцой, однако теперь уже окончательно выбившегося из сил. Ноги Шеферда передвигались слабо и нерегулярно, а тапочки мокро хлюпали по мостовой. В глазах его не отразилось ничего: он их не узнал и бессмысленно продолжал плестись вперед.
— С каждым шагом он забивает гвоздь в крышку моего гроба, — проговорил Пол, прикуривая новую сигарету от предыдущей.
Через десять минут он остановил машину и, обойдя вокруг, открыл дверцу Аниты и нежно предложил ей руку.
— Язычок щеколды на месте, дорогая, и открывает нам новую и более счастливую жизнь.
— Что это означает?
— Увидишь. — Он подвел ее по темной дорожке, как по тоннель, стены и свод которого составляли кусты сирени, к двери низкого маленького дома. Он взял руку Аниты и положил ее на язычок щеколды. — Нажми.
Она, забавляясь, нажала. Щеколда за дверью подскочила, и дверь распахнулась.
— О! Ох, Пол!
— Это наше. Это принадлежит Полу и Аните.
Она медленно вошла, голова ее поникла, а ноздри расширились.
— Это настолько великолепно, что я просто готова заплакать.
Пол торопливо осмотрел, все ли приготовлено как надо для чудесных часов, которые им предстояло тут провести, и обрадовался. Мистер Хэйкокс, по-видимому, в приступе самоуничтожения отдраил все. Исчезли пыль и грязь, остался только чистый мягкий налет времени на всем: на оловянной посуде над камином, на ящике вишневого цвета старинных часов, на черном кованом железе очага, на ореховом дереве и серебряной инкрустации приклада длинного ружья, висящего на стене, на жести керосиновых ламп, на теплом вытертом кленовом дереве стульев. А на столе, в центре комнаты, были приготовлены два стакана, кувшин, бутылка джина, бутылка вермута и ваза со льдом — все это в мягком освещении комнаты выглядело тоже довольно архаично. А помимо всего этого, были еще два стакана цельного свежего молока с фермы, свежие крутые яйца с фермы и свежая жареная курица тоже с фермы.
Пол готовил коктейли, а Анита тем временем кружила по комнате, вздыхая от счастья и с любовью прикасаясь ко всем вещам.
— Неужели это и вправду наше?
— Со вчерашнего дня. Я вчера подписал все бумаги. Тебе здесь в самом деле нравится?
Она опустилась в кресло перед камином и взяла стакан, который он ей подал.
— Неужели ты сам не видишь? Чувства мои буквально рвутся наружу. — Она тихонько рассмеялась. — Он хочет знать, нравится ли мне здесь? Этому цены нет, мой самый бриллиантовый, и ты получил все это за восемь тысяч долларов! Ну и хитер же ты!
— За нашу счастливую годовщину, Анита!
— Мне хотелось бы более сильного слова, чем «счастливая».
— За нашу великолепную годовщину, Анита!
— За нашу великолепную годовщину, Пол! Я люблю тебя. Боже, как я тебя люблю!
— Я люблю тебя.
Никогда не любил он ее так сильно.
— Да понимаешь ли ты, дорогой, что одни только эти прадедовские часы стоят почти тысячу долларов?
Пол чувствовал себя страшно умным. Просто невероятно, до чего же здорово все сейчас складывалось. Радость Аниты по поводу покупки фермы была подлинной, а сам процесс перевода ее из одного дома в другой, от одного образа жизни к другому почти завершился в эти волшебные несколько минут.
— Ведь это именно то окружение, которое подходит тебе, правда?
— Ты ведь знаешь, что это именно так.
— А ты знаешь, в этих часах механизм сделан из дерева? Подумать только! Каждая часть выточена из дерева.
— Не волнуйся. Это легко исправить.
— Хмм?..
— Мы сможем добыть электромеханизм и вставить его в корпус.
— Но ведь тогда все очарование…
Однако сейчас ею завладел дух созидания, и она уже не слушала его.
— Понимаешь, если мы избавимся от маятника, тогда в нижней части корпуса часов можно будет установить электростатический пылеуловитель.
— Ох!
— А знаешь, куда я их поставлю?
Он оглядел комнату, но так и не смог подыскать часам более подходящего места.
— Я полагаю, что эта ниша просто идеально для них подходит, — сказал Пол.
— В прихожую! Неужто ты не видишь, что они прямо туда просятся.
— Да здесь нет прихожей, — с удивлением проговорил он. Дверь с улицы вела прямо в комнату.
— В нашу прихожую, глупенький.
— Но, Анита…
— А эта полочка для специй на стене — представляешь, как великолепна она будет, если ящички выдвинуть и посадить в них филодендроны? Я уже знаю одно местечко для нее в гостиной.
— Да, шикарно.
— А эти потолочные перекрытия, да ведь им цены нет, Пол. Это значит, что мы и в комнатах сможем сделать грубо отесанные потолки. Не только на кухне, но и в комнатах. И я готова съесть твой классификационный билет, если в этом умывальнике не уместится наш телевизор.
