Робер Мерль - Разумное животное
В царстве игрушек дельфины — из самой гладкой резины, со смеющимся ртом, с подвижными глазами и дыхалом, способным издавать звуки «па» и «ма» при простом нажатии спинного плавника, — вытеснили медведей. А с наступлением лета другая надувная непотопляемая модель в натуральную величину заменила на пляжах надувные матрацы. Выпущенный крупной фирмой, располагающей огромными средствами, надувной дельфин красовался на рекламных плакатах, установленных на автострадах: на них можно было видеть мальчишку, скачущего верхом на дельфине среди разъяренных волн, а подпись гласила: You should not go to sea without a porpoise[23].
Нью-Йоркский дом моделей создал новые модные платья «Нью-Лук Дельфин» и устроил в «Астории» их демонстрацию. Девушки были одеты в некое подобие мешков из гладкой блестящей ткани. Талия не была обозначена, и платье, сужавшееся в бедрах, заканчивалось сзади на уровне колен вставкой-клином, которая, несомненно, должна была изображать хвостовой плавник. Диктор рекомендовал покупательницам выработать плавную и чуть колышущуюся походку, что должно было создавать иллюзию плавною движения в воде.
В ежедневной прессе, в еженедельниках, в ежемесячниках, в научно-популярных журналах, особенно в чрезвычайно многочисленных в США ревю, избравших своей постоянной темой природу и животных, дельфины стали господствующей темой. В большинстве статей, первая партия которых, исходившая от специалистов, была подана с максимальным блеском, авторы придерживались объективного тона (по факту на фразу), что, однако, не исключало то там, то здесь искорки юмора и сентиментальной ноты, придававших живость повествованию.
В более легковесных изданиях львиную долю, разумеется, отхватили себе шутки и карикатуры. В очередном номере «Плейбоя», вышедшем после 20 февраля, был опубликован на обложке фотомонтаж, где Анита Экберг в купальном костюме сжимала в своих объятиях Фа. Подпись гласила: «Он сказал, что она сложена, чтобы стремительно плавать».
Карикатуристы набросились на дельфинью тему с неутомимой жадностью. Можно было бы составить не один, а несколько огромных альбомов из рисунков, наводнивших прессу. На одном из таких рисунков был изображен дельфин-учитель (в очках). Он читает наполовину погруженным в воду дельфинятам книгу, лежащую на пюпитре с поплавками. На первом плане один дельфиненок, не скрывая недовольства и отвращения, с подчеркнутым безразличием не обращает никакого внимания на учителя, в то время как двое других учеников обмениваются такими репликами:
— What’s wrong with him?
— He says he wants to learn Russian[24].
На другой карикатуре изображена сцена во флоридском океанариуме, где как раз перед самым началом представлении публика толпится у входа, а дельфины дефилируют перед своими встревоженными наставниками, потрясая плакатами, на которых можно прочесть:
more fish!
more water!
and less work![25]
Даже когда Фа еще не достиг вершин популярности, дельфины уже появились в комиксах на страницах «Нью-Йорк геральд трибюн», обязанные этим знаменитому Лилу Абнеру. После же 20 февраля, само собой разумеется, число посвященных им комиксов возрастало с каждым днем. Одна из таких историй, может быть самая характерная, называлась «Билл и Лиззи» и рассказывала о приключениях супружеской пары. Билл, своего рода супердельфин, был наделен широчайшей грудью и плавал с невероятной скоростью, в то время как Лиззи, значительно меньшего роста, с более округлыми формами, кокетливо моргала ресницами. История содержала массу захватывающих дух перипетий и, в частности, похищение Лиззи неким негодяем, которого звали Карский (у него было славянское имя, но азиатские черты лица, так что художник предоставлял читателям простор для интерпретаций). Карский, завладев Лиззи и спасаясь вместе с ней бегством на мощной моторной лодке, желал тем самым вынудить Билла перейти на службу к иностранной державе (тоже не уточненной), но Билл остался верен своим американским друзьям. Во главе команды атлетически сложенных дельфинов он настиг Карского после безумной погони в открытом океане, ускользнул, уйдя под воду, от пулеметного обстрела, вместе со своими товарищами опрокинул лодку и, ударом хвоста оглушив Карского (не убивая его), проделал обратный путь со своим потерявшим сознание пленником на спине и передал его в руки властей.
Хор прославлений и любовных излияний, возносившийся к дельфинам после 20 февраля, не был единодушным. То там, то здесь раздавались недовольные голоса, и печать тотчас же уделила им немалое место из потребности в противоречии, которая дремлет в человеческой душе. Некто Т.В.Мейсон, оптовый торговец скобяными товарами, бывший кандидат на сенаторское кресло от одного из южных штатов, в нашумевшей речи задал несколько гневных вопросов. «Почему, — спросил он, — нашего дельфина зовут Иваном? Профессор Севилла — коммунист? Если да, то как можно объяснить, что государственное ведомство доверяет коммунисту обучение наших дельфинов? У меня двое малолетних детей, — продолжал Мейсон с волнением, — мальчик и девочка, я надеюсь, что со временем они, подобно их отцу, станут хорошими американцами, но ни за что на свете, и даже за миллион долларов, я не согласился бы, чтобы коммунист учил их азбуке!»
По просьбе Адамса, считавшего, что такой выпад нельзя оставить без ответа, Севилла объяснил в специальном коммюнике, что накануне рождения Фа он смотрел кинофильм, называвшийся «Иван Грозный» («Ivan le Terrible»). На следующий день, когда родился дельфиненок, один из ассистентов заметил, что новорожденный проявляет «жуткую» (terrible) подвижность: «Ну что же, в таком случае, — сказал профессор Севилла, — назовем его Иваном». Возможно, что это не первоклассная острота, но, во всяком случае, здесь нет оснований бить тревогу. Кроме того, говорилось в коммюнике, обвинения, выдвигаемые Т.В.Мейсоном, лишены оснований, поскольку Иван известен публике не под именем Иван, а под именем Фа, которое он дал себе сам.
В конгрессе живой обмен мнениями произошел между сенаторами Сэйлсбери и Спарком, прозванным «римским сенатором» за пристрастие к латинским цитатам. Сенатор Сэйлсбери предложил конгрессу учредить стипендии, которые позволили бы советским дельфинам посетить американские океанариумы, чтобы наши ученые могли сравнить советских дельфинов с их американскими братьями. В красноречивых терминах Спарк выступил против этого предложения. Он заявил, что, если бы даже русские подарили США всех своих дельфинов, он не советовал бы конгрессу принимать этот подарок. «Timeo Danaos, — провозгласил он, — et dona ferentes»[26]. Он отвергал а fortiori [27], непоколебимо идею пригласить в США за счет американских налогоплательщиков дельфинов, которые займутся подрывной деятельностью. Он назвал предложение сенатора Сэйлсбери «непристойным и безответственным».
