Джон Норман - Цари-жрецы Гора
Я вернулся на место, где нанес удар.
С одной стороны у подножия каменного яруса с царями-жрецами лежало отрубленное лезвие.
Сарм сунул обрубок передней конечности под плечо, и там обрубок погрузился в застывающую зеленоватую жидкость, вытекающую из раны.
Дрожа от боли, он повернулся ко мне, но не приближался.
Я увидел, как двинулись вперед несколько царей-жрецов рядом с ним.
Поднял меч, настроенный умереть в бою.
Сзади я что-то почувствовал.
Оглянувшись через плечо, я с радостью увидел, что Миск встал.
Он положил переднюю конечность мне на плечо.
Осмотрел Сарма и ряды царей-жрецов, его большие, движущиеся вбок челюсти открылись и закрылись.
Цари-жрецы за Сармом остановились.
В трансляторе Сарма послышались слова Миска:
- Ты ослушался Матери.
Сарм молчал.
- От твоего гура отказались, - сказал Миск. - Уходи.
Сарм задрожал, задрожали и стоявшие за ним царя-жрецы.
- Мы принесем серебряные трубы, - сказал Сарм.
- Уходи, - повторил Миск.
И тут во множестве переводчиков по всему помещению послышались странные слова:
- Я помню его... я его никогда не забывала... в небе... в небе... у него крылья, как потоки золота.
Я ничего не понял, но Миск, больше не обращая внимания ни на Сарма, ни на других царей-жрецов, бросился к Матери.
Остальные цари-жрецы придвинулись, и я тоже подошел ближе.
- Как потоки золота, - повторила она.
Я слышал эти слова в переводчиках царей-жрецов, приблизившихся к помосту.
Древнее существо на помосте, выцветшее и высохшее, подняло антенны и осмотрело своих детей.
- Да, - повторила Мать, - крылья у него были как потоки золота.
- Мать умирает, - сказал Миск.
Эти слова тысячу раз повторились в преобразователях, они повторялись снова и снова: это цари-жрецы повторяли их недоверчиво друг другу.
- Этого не может быть, - говорили одни.
- Рой вечен, - повторяли другие.
Слабые антенны дрогнули.
- Я буду говорить с тем, кто спас мое дитя.
Мне было странно, что так говорят о могучем золотом Миске.
Я подошел к древнему существу.
- Это я, - сказал я.
- Ты мул? - спросила она.
- Нет, я свободный человек.
- Хорошо, - сказала она.
В этот момент через ряды своих братьев прошли два царя-жреца со шприцами.
Они собрались, должно быть, в тысячный раз делать ей укол, но она затрясла антеннами и отстранила их.
- Нет, - сказала она.
Один из них, несмотря на ее запрет, хотел сделать укол, но Миск положил ему на плечо свою конечность, и тот не стал.
Другой царь-жрец, пришедший со шприцем, осмотрел антенны Матери и ее тусклые глаза.
Он знаком отозвал своего товарища.
- Разница всего в несколько анов, - сказал он.
Сзади я услышал, как один из царей-жрецов повторяет снова и снова:
- Рой вечен.
Миск положил переводчик на помост рядом с умирающей Матерью.
- Только он, - сказала Мать.
Миск жестом велел отойти врачам и остальным царям-жрецам и настроил преобразователь на самый тихий уровень. Я подумал, сколько может держаться в воздухе послание из запахов, пока не превратится в неразличимую смесь, которую унесет вентиляционная система и выбросит где-то вверху, среди черных утесов замерзшего Сардара.
Я прижал ухо к транслятору.
И услышал слова, которые не донеслись до других трансляторов в помещении.
- Я была неправа, - сказала Мать.
Я был поражен.
- Я хотела быть единственной Матерью царей-жрецов, - продолжало умирающее существо, - и слушала своего перворожденного, а он хотел всегда оставаться перворожденным единственной Матери царей-жрецов.
Ее тело вздрогнуло - от боли или печали, не могу сказать.
- Теперь я умираю, но племя царей-жрецов не должно умереть вместе со мной.
Я едва слышал доносящиеся из переводчика слова.
- Давным-давно, - продолжала она, - Миск, мое дитя, украл яйцо самца и спрятал его от Сарма и остальных, кто не хотел, чтобы был новый рой.
- Я знаю, - негромко ответил я.
- Недавно, не больше четырех ваших столетий назад, он рассказал мне, что сделал, и объяснил причины. - Сморщенные антенны дрогнули, их тонкие коричневые волоски приподнялись, как будто их шевельнула подходящая смерть. - Я ему ничего не ответила, но обдумала его слова, и наконец в союзе с рожденным вторым, который после этого отдался радостям золотого жука, я отложила женское яйцо, чтобы его спрятали от Сарма за пределами роя.
- Где это яйцо? - спросил я.
Казалось, она не поняла мой вопрос; я испугался, потому что все ее высохшее тело вдруг задрожало, и я подумал, что это предвещает конец долгой жизни.
Один из врачей кинулся вперед и сделал укол сквозь экзоскелет ей в грудь. Прижал к ней антенны. Дрожь прекратилась.
Он отошел и смотрел на нас с расстояния, не двигаясь, как остальные. Цари-жрецы сейчас напоминали тысячу золотых статуй.
Снова в переводчике послышался звук.
- Яйцо унесли из роя два человека, - сказала она, - свободных человека, как ты, не мула... и спрятали.
- Куда спрятали? - спросил я.
- Эти люди вернулись в свои города и, как им и было приказано, никому ничего не рассказали. Выполняя пожелание царей-жрецов, они преодолели множество опасностей. испытали немало лишений и стали как братья.
- Где яйцо? - снова спросил я.
- Но между их городами началась война, - продолжала Мать, - и в схватке эти люди убили друг друга, и с ними умерла их тайна. - Она попыталась поднять большую выцветшую голову, но не смогла. - Странный народ вы, люди, - сказала она. - Наполовину ларлы, наполовину цари-жрецы.
- Нет, - возразил я, - наполовину ларлы, наполовину люди.
Она некоторое время молчала. Потом я снова услышал ее голос в трансляторе.
- Ты Тарл Кабот из Ко-ро-ба, - сказала она.
- Да.
- Ты мне нравишься.
Я не знал, как на это ответить, и потому молчал.
Древние антенны рывками приблизились ко мне, я взял их и осторожно подержал в руках.
- Дай мне гур, - сказала она.
Удивленный, я отошел от нее и приблизился к золотой чаше на треножнике, набрал в ладонь несколько капель драгоценной жидкости и вернулся к Матери.
Она снова попыталась поднять голову и снова не смогла. Ее большие челюсти слегка раздвинулись, и я увидел за ними длинный мягкий язык.
- Ты хочешь знать об этом яйце, - сказала она.
- Если ты мне скажешь.
- Ты уничтожишь его?
- Не знаю, - ответил я.
- Дай мне гур.
Я осторожно просунул руку между большими челюстями и коснулся ладонью языка, чтобы она могла слизнуть гур.
- Иди к людям телег, Тарл из Ко-ро-ба, - сказала она. - Иди к людям телег.
- А где это?
И тут, к моему ужасу и изумлению, она задрожала, я отскочил, а она поднялась во весь рост, вытянула во всю длину антенны, будто хотела почувствовать, ощутить что-то, и в этом припадке безумия и ярости она была Матерью великого народа, прекрасной, сильной и великолепной.
